– Мама, я не помогаю папе ничего прятать! Я едва разговариваю с ним! Он ненавидит меня и «таких как я», помнишь? Все эти сеансы с психотерапевтом ничего не дали.
– Это похоже на манипуляции, которые обожает твой папочка. – Оставив гардероб как безнадежное дело, теперь она безумным взглядом смотрит на письменный стол своего сына. Эллиот прыгает вперед, раскинув руки в стороны.
– Пенни! Стань перед моим шкафом, – говорит он и этим привлекает внимание своей мамы ко мне.
– Это семейное дело, Пенни. Иди домой, – командует она ледяным тоном. Обычно родители Эллиота очень милы со мной – правда, за все те годы, что мы были соседями, я никогда не видела его мать в таком состоянии.
– Пенни теперь – моя семья, – говорит Эллиот. – Она определенно ближе ко мне, чем любой из вас!
Теперь я и вправду съеживаюсь, желая провалиться сквозь землю.
К счастью, его мама отводит от меня свой безумный взгляд.
– Пока ты живешь под этой крышей, у меня есть право просматривать твои вещи, – говорит она. И я мгновенно понимаю, что этого ей говорить не стоило.
– ТОГДА Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЖИТЬ ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ. Идем, Пенни. – Эллиот бросается ко мне и хватает мою руку.
Когда мы выходим из спальни, он вдруг разворачивается.
– Ищи под каждой половицей, мама. Тут ничего нет. То, что ты ищешь, не может находиться в спальне твоего сына. Просто запомни это.
Мы выходим из дома, но ко мне не идем, несмотря на только что начавшийся моросящий дождь, а спускаемся вниз по холму, в сторону парка. Как только мы отходим достаточно далеко, чтобы мать Эллиота не могла нас видеть, он начинает сдавленно рыдать. Я затаскиваю его под крышу автобусной остановки, обхватываю руками и крепко прижимаю к груди.
– Все хорошо, Эллиот. Все хорошо.
– Нет, – произносит он, шмыгая носом. Я даю ему бумажный платок.
– Ты серьезно это говорил? – спрашиваю я. – О том, что не вернешься домой?
– Да. Если… если твои родители не против, конечно.
Тут я чувствую, что меня застигли врасплох.
– Стой… ты хочешь остаться у нас? А как же Алекс?
– Не пойми меня неправильно. Я люблю Алекса, и я хочу жить с ним. Но не сейчас. Когда я перееду к нему, я хочу, чтобы это случилось по естественным причинам… а не потому, что я живу сейчас в пятом круге Дантова ада.
– Дантова чего?
– Серьезно, Пенни, ты что, не читала? Хотя бы Дэна Брауна. Пятый круг ада посвящен гневу. Наш дом сейчас тонет в злобе.
Я нежно пожимаю его руку.
– Видишь, даже когда ты в расстроенных чувствах, слезах и соплях, ты все равно остаешься самым чокнутым человеком из всех, кого я знаю.
Он шмыгает носом.
– Спасибо, Пенни-лапочка. Прости, что тебе пришлось увидеть все это.
– Не переживай – Я пожимаю плечами. – Ты моя семья, и знаешь об этом. Тебе тоже все обо мне известно.
Он вздыхает и кладет голову мне на плечо.
– Почему им нужно вытворять со мной все это в мой выпускной год? Не могли подождать, пока я уеду в университет или куда-нибудь еще? Хуже всего то, что, кажется, мама права. В последнее время папа вел себя очень странно, стал много внимания уделять своему внешнему виду… Клянусь, я в самом деле застукал его на днях за тренировкой… Он приходит домой позже обычного, все чаще и чаще вызывается ездить в командировки. Сначала я думал, что он избегает бывать дома из-за меня, но теперь думаю, тут что-то другое. Или я прав, или мамина паранойя заразна.
– Мне тоже кажется, что паранойя иногда заразна. Но обычно твое чутье тебя не обманывает.
– В таком случае все очень плохо.
– Они оба – взрослые люди. Они должны сами разобраться с этим.
Эллиот промокает глаза моим платочком.
– Я знаю это. Просто хотелось бы, чтобы они разобрались с этим, не втягивая меня.
– Это так несправедливо.
– Это несправедливо, но такова реальность. Боже, никогда не думал, что буду так отчаянно мечтать о поездке в Шотландию! Твоя мама не могла устроить свадьбу на Ибице или где-нибудь еще, где жарко?
Я толкаю его в плечо.
– Эй, ты любишь Шотландию.
– Я знаю. Хайленд – одно из немногочисленных мест, куда родители возили меня, когда я был маленьким. Они вообразили себя спортсменами и накупили все для кемпинга: матрасы, спальные мешки, много всего. А потом на полпути, где-то неподалеку от автосервиса Ватфорд Гэп, они поспорили, сколько им нужно взять сухого пайка, потом мама упаковала все это и в последнюю минуту за какие-то бешеные деньги забронировала комнату в отеле Эдинбурга. Звучит глупо, но мне понравилась та поездка. Тут, дома, мы не так уж часто делали что-то вместе.
Эллиот откидывает голову на прозрачную панель автобусной остановки и смотрит, как струи дождя, словно слезы, бегут по панели снаружи, бросая тени на его щеки.
– По крайней мере, в этот раз я еду с Алексом, и у меня будут новые воспоминания о Шотландии. Я чувствую, они мне понадобятся.
Глава двадцатая
– Можно остановиться? Можно остановиться? – я похлопываю папу по плечу сразу после того, как мы выезжаем на дорогу из Инвернесса. Я пережила перелет в самолете, но только благодаря огромной маминой кофте, которую я растянула настолько, что она стала похожа на мешковатое одеяло с рукавами. Стоит мне решить, что мои панические атаки остались позади, как я вынуждена снова куда-то лететь, и это опять напоминает мне, что для полного выздоровления нужно еще очень много работать. Может быть, я никогда не буду на сто процентов здорова, но пока это не мешает мне заниматься тем, что я люблю, все будет в порядке.
Теперь, когда мы приземлились и оказались здесь, все мои панические приступы отступили на задворки сознания. Вокруг, насколько хватает глаз, простираются сверкающие озера, окруженные золотыми полями высокой травы. Мы провели в машине не более получаса, а я уже полностью покорена шотландской природой, мелькающей за окном.
– Пенни, если мы будем останавливаться через каждые пять минут, мы никогда не доберемся до замка Лохланд.
– Ну еще только раз, пожалуйста?
– Хорошо, моя дорогая дочь.
Он прижимается к каменистой обочине, и я выскакиваю из машины. Я никогда особо не увлекалась пейзажной фотографией, но за каждым поворотом тут открывается вид еще более вдохновляющий, чем предыдущий. Я смотрю на экран, чтобы проверить только что сделанный кадр. Усмехаюсь. Этому пейзажу, чтобы выглядеть фантастично, не нужны ни фильтры, ни редактура. Потому что он сам по себе фантастический.
Я глубоко вдыхаю, и свежий воздух наполняет мои легкие. Он не такой, как в Брайтоне, там воздух всегда пахнет солью с моря. Этот же кажется кристально чистым и тонизирующим.
