– Ты мне можешь рассказать хоть что-нибудь о своем проекте? – спрашивает Поузи.
– Пока это все совершенно секретно, – отвечаю я. – Но я расскажу тебе в свое время. Просто высматривай любых детей с телефонами.
– Ладно, сделаю.
Мы пересекаем Трафальгарскую площадь, до отказа забитую туристами, которые сидят на ступенях или на постаментах больших каменных львов, расположенных на четырех углах внутри площади. Туристов легко отличить по неприлично большим камерам на шее, и я невольно спрашиваю себя, сколько из них знают, как использовать эту впечатляющую (и дорогостоящую) технику.
Может быть, если мои мечты о том, чтобы стать профессиональным фотографом не сбудутся, я смогу вести курсы… или преподавать индивидуально. Потом я вспоминаю те случаи, когда сама выходила со своей большой камерой. Наверное, меня тоже принимали тогда за туристку.
Пока мы поднимаемся по ступеням к Национальной галерее, Поузи говорит:
– Все еще не могу поверить, что ты здесь. Разве ты не должна быть сейчас где-то в Шотландии?
– Неподалеку от Инвернесса. Но не беспокойся. Свадьба закончилась, и я все равно бы приехала. К тому же мне просто нужно было убраться оттуда. – Я закусываю губу. – Ной вернулся.
– Правда?
– Да, но я не смогла поговорить с ним так, как хотела.
– О, – она замечает, как я краснею, и оставляет эту тему. – Как насчет вон тех? – спрашивает Поузи, когда мы проходим в первый зал. Она указывает на группу тинейджеров – похоже, школьники на экскурсии. Когда мы подходим ближе, я слышу, что они говорят по-французски. Сидя перед гигантским батальным полотном шестнадцатого века, они все уткнулись в свои телефоны.
– Замечательно, – говорю я.
Рядом со мной пожилая дама смотрит на школьников и говорит что-то неодобрительное своей подруге. Клянусь, я слышу, как она бормочет что-то об «этом поколении» перед тем, как уйти в следующий зал.
Она имеет в виду наше поколение, поколение, которое всегда держит в руке телефон. Когда мы с Поузи обходим группу с другой стороны, я заглядываю в экраны некоторых учеников, и вижу, что они просматривают приложение Национальной галереи. Они полностью поглощены статьей о картине, перед которой сидят.
Хм-м, да, «это поколение». Поколение с телефоном в руке… использующее его, чтобы общаться, играть, заводить знакомства и да, учиться тоже.
Одна из школьниц замечает мой взгляд и улыбается в ответ. Обычно я терпеть не могу заговаривать с незнакомыми людьми, но знаю, что если я хочу стать отличным фотографом, то должна уметь справляться со своими нервами.
– Вы говорите по-английски? – спрашиваю я.
– Да, говорю, – отвечает девочка на прекрасном английском языке.
– М-м, вы не возражаете, если я пофотографирую вашу группу? Я работаю над школьным проектом, и было бы чудесно, если бы вы поучаствовали.
К моему удивлению, глаза девушки загораются.
– О, конечно! Écoutez donc, les mecs! – зовет она, поворачиваясь к своим друзьям. – Elle veut prendre un photo de nous…
[20]
Они тут же начинают принимать разные красивые позы, и я не могу сдержать смех.
– Нет, просто сидите, как сидели раньше, можно?
Они пожимают плечами, а потом снова погружаются в чтение, быстро потеряв интерес к странной девушке с камерой. Я делаю несколько снимков, а потом говорю девочке: «Merci», – и мы с Поузи идем дальше.
– Получилось то, что хотела? – спрашивает она.
– Думаю, да, – киваю я.
– И все так же не хочешь рассказать мне, что задумала? – спрашивает она с коварной улыбкой.
Я подмигиваю и прикладываю палец к губам.
– Обещаю, ты узнаешь первая.
Она смеется.
– Хорошо бы! Кстати, – продолжает она, – очень пить хочется. Хочешь купить воды или чего-нибудь?
– Конечно! Но нам стоит пойти куда-нибудь и отпраздновать твои успехи на репетициях. Куда бы ты хотела?
– Я знаю, звучит очень глупо, но… – Поузи усмехается. – Как насчет «Макдоналдса»?
Я не могу сдержать смех.
Со скоростью, достойной Книги рекордов Гиннесса», мы устремляемся через Трафальгарскую площадь вверх по Стрэнду к ближайшему ресторану сети. Мы обе заказываем молочные коктейли и сидим на пластиковых стульях, болтая ногами, словно нам десять лет.
– Ты уже рассказала Леа о своих успехах на репетициях? – спрашиваю я. – Она была бы рада узнать.
Поузи качает головой.
– Пока нет. Я вроде как не хочу спугнуть удачу.
Я склоняю голову набок.
– Хорошо. Ну, когда у тебя состоится премьера, ты сможешь сказать ей сама!
Мой телефон звонит, и когда я вижу, кто это, то едва не кричу от восторга.
– Что случилось? – спрашивает Поузи.
– Помяни черта… – Я поворачиваю экран, чтобы Поузи могла посмотреть сама: на телефоне высвечено «Леа Браун».
– Вот так совпадение! – говорит Поузи.
– Не беспокойся, я ничего не скажу, – говорю я и провожу пальцем по экрану, чтобы ответить. – Леа?
– Привет, Пи. – Голос у нее усталый и подавленный.
– Что-то случилось? – спрашиваю я. – Ты в порядке? – Но я уже знаю: что-то совсем не в порядке.
– Моя звукозаписывающая компания в ярости. Я должна обзвонить всех, кто недавно был в моей студии.
– Почему? О боже, что случилось?
На том конце повисает долгая пауза.
– Мой альбом. Мой первый сингл просочился в сеть, теперь он повсюду.
Глава тридцатая
Поузи бледнеет, наши коктейли забыты, ванильное молоко оседает лужицей на дне бокалов.
Сразу по окончании разговора с Леа, я звоню Меган и прошу ее подъехать к нам.
– Просто не могу поверить в это, – в сотый раз повторяет Поузи. – Кто бы пошел на такое?
Я качаю головой.
– Понятия не имею.
Пока мы ждем Меган, я ищу в интернете «Леа Браун украденный хит». Поиск выдает сотни результатов с самых разных левых сайтов. Похоже, файл не загрузили на торренты, скорее всего, кто-то переслал запись в низком качестве журналистам. Полагаю, если бы это была песня какой-нибудь другой звезды, то низкое качество записи отпугнуло бы аудиторию. Но просочившаяся в сеть песня – это нечто настолько не похожее на предыдущие альбомы Леа, настолько новое и сырое, а сама Леа настолько знаменита, что интернет сошел с ума. Я прокручиваю пост за постом со ссылками на пиратскую копию. Все уже вышло из-под контроля… Ни при каких обстоятельствах команда Леа не сможет перекрыть доступ к украденному файлу, сколько бы денег они ни вложили в это и какие бы связи ни использовали.
