И так совпало, что в то время у меня крепло медвежье отношение ко всему рынку в целом. Необычно большое число сделок с акциями «Олова Борнео» привлекло к ним мое внимание. Я был убежден, что сейчас совсем не время для роста курса любых акций, а этих – меньше всего. В тот же день я решил начать игру на понижение и для начала продал десять тысяч акций «Олова Борнео». Если бы не я, их курс, думаю, поднялся бы не на три, а на все пять или шесть пунктов.
На следующий день я продал две тысячи при открытии и еще две тысячи при закрытии биржи, и курс упал до 102.
Хейли, управляющий конторой Хардинга на Палм-Бич, на третье утро ожидал визита миссис Ливингстон. Когда я бывал там занят, она меня навещала часов в одиннадцать.
Хейли отвел ее в сторону и сказал:
– Миссис Ливингстон, если вы хотите, чтобы я держал для вас эти акции, вам придется доплатить маржу.
– Но у меня нет больше денег, – ответила она.
– Я могу снять с вашего основного счета, – предложил управляющий.
– Нет, – возразила она, – так Л. Л. узнает о моей затее.
– Но у вас по этому счету уже образовался убыток… – начал он.
– Но я же вам ясно сказала, что не хочу терять ничего, кроме этих пятисот долларов. Их бы я тоже предпочла не терять.
– Я знаю, миссис Ливингстон, но я не решался их продавать, не посоветовавшись с вами, и, если вы не прикажете оставить их, я от них избавлюсь.
– Но они так дивно себя вели в тот день, когда я их купила, – сказала она. – Я просто не могла себе представить, что все так быстро переменится. А вы догадывались?
– Нет, что вы! Мне даже в голову не приходило! – В брокерских конторах приходится быть дипломатом.
– А что с ними произошло, мистер Хейли?
Хейли, разумеется, знал, но не мог сказать, не выдав меня, а деловая тайна клиента – вещь священная. Поэтому он отделался указанием на превратности рынка:
– До меня ничего определенного не доходило. Но вы только взгляните! Почти не дышат! – и он ткнул пальцем в котировочную доску.
Миссис Ливингстон воззрилась на падающие акции и вскричала:
– Но мистер Хейли! Я не хочу терять мои пятьсот долларов! Что же мне делать?
– Не знаю, миссис Ливингстон, но, будь я на вашем месте, я бы обратился к мистеру Ливингстону.
– О, нет! Он не хочет, чтобы я самостоятельно торговала акциями. Он меня об этом просил. Он готов их покупать и продавать для меня, но я никогда ничего не покупала без его согласия. Я боюсь, он рассердится.
– Все будет хорошо, – успокаивающе сказал Хейли. – Он великолепный биржевик и сразу сообразит, что делать. – Видя, что она отрицательно качает головой, он добавил со скрытой издевкой: – Либо вам придется доплатить пару тысяч, чтобы сохранить свои акции.
Такая альтернатива мгновенно привела ее в чувство. Она обошла всю контору и нашла меня перед котировочной доской, где я наблюдал за тем, как слабеет рынок, и рассказала мне обо всем. Я был великодушен, но строг: «Ты глупая девчонка! Никогда не лезь в эти дела!»
Она, разумеется, с готовностью пообещала, и я вернул ей ее пятьсот долларов, после чего она и ушла вполне счастливая. К этому моменту курс застыл окончательно.
Было нетрудно понять, что случилось. Визенштейн был хитрым человеком. Он рассчитал, что миссис Ливингстон перескажет мне свой разговор с ним и я начну изучать акции. Он знал, что меня привлекает любая активность и что если я вхожу в дело, то ставлю по-крупному. Думаю, он рассчитывал, что я куплю десять или двадцать тысяч акций.
В жизни не слышал о более хитроумной и артистической подставке. Но он ошибся. Да иначе и быть не могло. Во-первых, юная дама как раз в тот день получила в подарок пятьсот долларов, а потому была в более авантюрном настроении, чем обычно. Она хотела выиграть совершенно самостоятельно и очень по-женски представила себе, как это все будет замечательно, так что искушение оказалось неотразимым. Она знала, как я отношусь к дилетантам на бирже, и поэтому не рискнула ни о чем мне рассказать. Визенштейн с ней ошибся.
Но он ошибался и в отношении меня. Я никогда не принимаю советов и наводок, а настроение у меня на тот момент было вполне медвежьим. Он думал привлечь меня к покупке акций «Олова Борнео», демонстрируя их активность и рост на три пункта. Но именно это подтолкнуло меня начать продажу всего рынка как раз с этих акций.
После разговора с миссис Ливингстон моя жажда опустить это «Олово» еще окрепла. Каждый день сразу после открытия и незадолго до закрытия биржи я помаленьку продавал эти акции и наконец увидел возможность извлечь немалую прибыль из этих продаж на понижение.
Я всегда считал, что торговать по наводке – это верх дурости. Сам я, видимо, не создан природой, чтобы следовать чужим советам. Иногда я думаю, что любители конфиденциальной информации чем-то подобны пьяницам. Всегда есть такие, кто не может устоять и всегда ищет дозу, без которой счастье кажется им невозможным. Ведь так легко настроить слух и впитывать советы. Чтобы тебе сказали, что именно нужно делать – и притом нечто простое и легкое, – чтобы стать счастливым, – это же великолепно, почти именины сердца. Это не столько ослепленность собственными желаниями, сколько надежда, спеленутая нежеланием хоть как-то мыслить.
И ведь такую болезненную зависимость от чужих мнений и слухов встречаешь не только среди любителей и новичков. Профессиональные торговцы, работающие в зале биржи, в этом смысле столь же хороши. Я абсолютно уверен, что многие из них недолюбливают меня, потому что я никогда никому не давал советов. Ведь если я скажу кому-нибудь: «Продай пять тысяч стальных!» – он послушается и продаст. Но если я скажу ему, что у меня медвежье отношение ко всему рынку, и детально ему растолкую, почему я сейчас так воспринимаю рынок, ему не захочется вникать и он будет злиться на меня за то, что я отнял у него время, рассказывая об общих тенденциях рынка, вместо того чтобы дать точный и определенный совет, как сделал бы настоящий филантроп, которых много на Уолл-стрит и которые всегда рады подарить миллиончик друзьям, приятелям и вовсе незнакомым.
Свойственная людям вера в чудеса рождается из неумеренного желания надеяться. Есть люди, для которых надежда как пьяный загул, и это постоянное опьянение надеждой создает образцовых оптимистов. Вот такие вот и обожают получать советы.
У меня есть знакомый, член Нью-йоркской фондовой биржи, один из тех, кто считал меня эгоистичной и бездушной свиньей только потому, что я никогда не давал советов и не вводил друзей в курс дела. Как-то раз, это было несколько лет назад, ему случилось разговаривать с газетчиком, который случайно бросил, что, по слухам из хорошего источника, акции Дж. О. Г. должны пойти вверх. Мой приятель, брокер, купил тысячу акций, и тут цена пошла вниз с такой прытью, что он потерял три с половиной тысячи долларов прежде, чем успел выскочить из игры. Через день или два он, все еще очень злой, встречает этого газетчика.
