Я очень ясно помню, как Акин-бей серьезно и внимательно выслушал мое признание. Потом он выяснял подробности, опрашивая разных людей. Разумеется, ему надо было прийти к какому-то решению. Акин-бей вызвал меня к себе еще раз и попросил, чтобы я с самого начала рассказал о том, что мне известно. В тот момент он в очередной раз убедился в том, что я невероятно огорчен и раскаиваюсь. Еще во время первого нашего разговора я вел себя предельно откровенно, и Акин-бей понял, что я ничего от него не скрываю, а потом убедил в этом и Айхана Шахенка.
Кризис «годового отчета»
В конце первого года моего пребывания в должности президента, как это традиционно заведено во всех банках, был подготовлен годовой отчет. В странах с развитой экономикой в годовом отчете абсолютно любого банка публиковалось открытое обращение президента. Именно так поступил и я, после чего отправился в очередную командировку за границу. Вернувшись, немедленно отправился на встречу с Айхан-беем и увидел, что он сидит в кабинете очень бледный и взволнованный. Я про себя подумал: «Что же случилось, пока меня не было? Надеюсь, что все в порядке». Еще через какое-то время мне стало ясно, что гнев Айхан-бея направлен именно на меня. Он не кричал, не повышал голоса, но разговаривал со мной неестественно строгим тоном. Мы говорили о разном, но я так и не мог сообразить, что же произошло, почему он так сердится на меня. Наконец Айхан-бей сказал, что я веду себя так, словно банк принадлежит мне, выставляю себя напоказ, использую банк в целях рекламы собственной персоны и поэтому ему это все категорически не нравится.
Если учесть, что я всегда использовал слово «мы», ценил работу в команде и коллективный интеллект, вселял во всех сотрудников оптимизм и веру в себя, то слушать такую неоправданную критику в свой адрес мне было очень неприятно. Тем более от Айхан-бея, который назначил меня на эту высокую должность и в любой момент мог освободить от нее. В какой-то момент он довольно резким движением выложил на стол отчет за 1991 г. Потом нашел страницу, где были размещены мое обращение как президента банка и моя небольшая фотография. Айхан-бей спросил меня, по какому праву я написал подобное обращение и разместил его на страницах банковского годового отчета, более того, потребовал, чтобы я немедленно что-то предпринял и отчет в таком виде не был бы издан. Вот тогда я и понял, отчего он был так сердит на меня. Этот пресловутый отчет стал первым для Айхан-бея в его должности председателя совета директоров, а для меня он был первым отчетом, венчавшим первый год моей работы в банке в должности президента.
Поначалу я не мог четко и коротко ответить ему, что во всех приличных банках мира в годовых отчетах обязательно можно найти обращение от лица президента или генерального директора. Я постарался объяснить ему, что это общепринятая практика, и если он изволит, то я могу представить его вниманию отчеты других мировых банков. Я пытался убедить его, что это абсолютно нормальное явление, но он был в ярости. Мне не оставалось ничего другого, как сказать ему: «Я уверен, что поступил правильно, но с вашего позволения прямо на ваших глазах позвоню кому следует и прикажу, чтобы приостановили печать». Во время телефонного разговора я распорядился, чтобы из всех экземпляров была изъята та часть, где находится мое обращение. На другом конце телефона меня стали говорить, что это очень важно, но я строго заметил: «Делайте то, что я вам сказал!»
Много позднее мне стали известны подробности кризиса «годового отчета». Один из членов совета директоров, у которого не было ни малейшего представления о годовом отчете и его структуре, увидел на одной из страниц мою фотографию и тут же нажаловался Айхан-бею: «Нет, вы только посмотрите! Акин-бей претендует на ваше место, он возомнил себя владельцем банка, даже портрет свой разместил. Скоро отчет попадет в руки каждого сотрудника, и все это увидят». Жалобы на меня были неоправданны и несправедливы, но, словно бомба замедленного действия, направлены прямо против меня. Да еще и в первый год моего руководства.
Позднее Айхан-бей изменил свое отношение к годовому отчету; более того, он не стал возражать, когда я предложил размещать в нем и его обращение как председателя совета директоров. Айхан Шахенк за все годы нашего с ним сотрудничества лишь дважды разговаривал со мной в подобном резком тоне. Один случай я только что описал, а другой, о котором я расскажу ниже, связан с одним из назначений на должность.
Кризис одного назначения
Однажды я опять уехал в зарубежную командировку. Надо сказать, что все беды и несчастья происходили во время моего отсутствия. Когда я вернулся и встретился с Айханом Шахенком, он был бледен и сердит. На этот раз он гневался на меня вот по какой причине. По рекомендации Аджлана мы приняли на работу одного специалиста из Chemical Bank. Он очень радовал нас своими успехами и был молодым талантливым банкиром. В то же самое время, проводя специальный экзамен, мы отбирали подходящие кандидатуры на должность руководителя-стажера из числа молодых выпускников университетов. Участники этой программы проходили шестимесячную подготовку, где получали фундаментальные знания о банковском деле, после чего направлялись в отделения банка и различные отделы в качестве помощников руководителей. Эти молодые люди великолепно знали иностранные языки, на отлично учились в университете, и мы ждали, что в будущем они принесут банку большую пользу.
В банке я был тем человеком, который принципиально пресекал любые попытки кумовства и протекции любимчиков. По этой причине даже мой отец ужасно сердился на меня, когда я не удовлетворил его просьбу об устройстве в банк его племянника. Принцип можно было сформулировать так: «Не оказывай никому покровительства, и это будет лучшая поддержка для сотрудников». Руководители отдела кадров, а также члены комитета по персоналу целиком и полностью разделяли мою точку зрения. Одним из самых важных элементов новой деловой культуры было уничтожение на корню таких понятий, как протекционизм и кумовство.
К тому моменту дочь моего самого старшего брата закончила в Америке Массачусетский технологический университет и, ни о чем не предупреждая меня, подала документы на прохождение нашего отборочного экзамена вместе с другими молодыми выпускниками и успешно его сдала. В Америке она изучала основы управления предприятиями и организациями, свободно общалась на английском языке, была талантливой и коммуникабельной девушкой. Позже я узнал, что после шести месяцев обучения по специальности «Управление персоналом» она прошла все испытания и была принята на должность помощника руководителя финансового отдела. Лишь после этого назначения ее семья смогла мне во всем признаться.
А в это время молодой эксперт, который перешел к нам из Chemical Bank, был повышен в должности и стал заниматься управлением денежными средствами при казначействе. Через какое-то время он познакомился с дочерью моего старшего брата, и постепенно у них завязались отношения. Состоялась помолвка, а затем и свадьба. Откровенно говоря, до этого момента все выглядело вполне естественно. Пока я был в командировке, кто-то успел подать на меня жалобу Айхан-бею, порядком сгустив краски в надежде как следует мне досадить. Во время нашего разговора Айхан-бей держался крайне сухо, говорил резко и обращался ко мне, используя принятое в турецком обществе слово «бей». Раздраженным и нетерпящим возражений голосом он сообщил: «Акин-бей, говорят, вы тут в банке продвигаете по карьерной лестнице своих родственников». «О чем вы, эфенди? Что вы такое говорите! Да я свою голову готов положить на плаху в борьбе с кумовством. Я пресек любые попытки покровительства. Это очень несправедливое обвинение в мой адрес!» – я говорил очень взволнованно и чувствовал, что от гнева мое лицо побледнело.
