Вторая украинская революция началась в ноябре 2013 года, когда президент Янукович, уступив российскому давлению, отказался подписать соглашение об ассоциации между Украиной и Евросоюзом. После многомесячных демонстраций, центром которых стал киевский “майдан”, дело дошло до стрельбы, и в феврале 2014 года президент бежал из страны. К власти пришло временное правительство, но российский президент Путин осудил новое положение вещей как незаконный государственный переворот. Многие русскоязычные украинцы на востоке Украины разделили его точку зрения и объявили новый киевский режим “фашистским”. В феврале 2014 года, после побега Януковича, вооруженные ополченцы, действовавшие по указке Путина и утверждавшие, что они выступают от имени русского большинства жителей Крыма, захватили контроль над полуостровом, на котором по‑прежнему располагалась черноморская военно-морская база России – Севастополь.
Несколько недель спустя Крым был аннексирован (“восстановлен” в составе Российской Федерации) под ликующие патриотические возгласы из Москвы. Пророссийские восстания вспыхнули также в крупных городах Восточной Украины, это повлекло за собой продолжительную и кровопролитную борьбу с силами нового киевского правительства.
Зато Запад признал украинское правительство, и в июне 2014 года Евросоюз предоставил Украине, Грузии и Молдове соглашения об ассоциации. Это обострило соперничество между Россией и Западом в Черноморском регионе – соперничество, которое нарастало в течение долгого времени и первоначально, до грузинских и украинских потрясений, было вызвано российско-американской конкуренцией за контроль над каспийскими нефтью и газом.
Движущей силой, которая стоит за всеми этими конфликтами и вспышками напряженности, стал проект президента Владимира Путина возродить Россию как старую добрую “великую державу”, контролирующую внешние отношения своих соседей и требующую страха и уважения со стороны внешнего мира. Однако Запад решил интерпретировать этот проект как программу фактического восстановления зоны влияния бывшего Советского Союза и отвечает на это постоянным распространением своего влияния на востоке, на Черном море, силами НАТО и Европейского союза. И вторжение России в Грузию, и ее вопиющая (но упорно отрицаемая) военная поддержка украинских повстанцев стали реакцией на очевидное расширение этого влияния.
Сегодня ни один европейский или американский лидер не может считать Черное море периферийным. С политической точки зрения оно стало опасной зоной, в которой вырабатываются будущие отношения между Россией с Западом – Европейским союзом, НАТО и США. В экономическом смысле Черное море и Южный Кавказ стали той точкой, в которой Россия и Запад борются за контроль над трубопроводами и маршрутами танкеров, поставляющих нефть и газ из Каспийского региона.
Еще до начала войны на Украине по поводу Черного моря собирали тревожные конференции, разрабатывали “планы действий” и “политику сосуществования”. Большинство этих мер принималось по инициативе Евросоюза или по крайней мере при поддержке с его стороны. Вступление Польши в ЕС в 2004 году означало, что независимая Украина – исторически самая близкая соседка Польши – внезапно стала темой и практически незримым участником любых обсуждений в Брюсселе. А в январе 2007 года два черноморских государства, Румыния и Болгарии, стали, как и Польша, полноправными членами ЕС.
После их присоединения Евросоюз насчитывает уже в общей сложности двадцать семь государств. За этим последовал перерыв, в течение которого ЕС, как насытившийся питон, пытался переварить внезапное и огромное расширение, произошедшее после 2004 года. Но в некоторых других отношениях это был горестный период. Мировой финансовый крах 2007–2008 годов расстроил равновесие шаткой, ненадежной архитектуры еврозоны и поставил некоторых недальновидных ее членов на грань разорения. В то же время в течение нескольких лет после присоединения Румынии и Болгарии оказалось, что в этих странах по‑прежнему процветают коррупция, нарушения прав человека и мафиозное влияние (клептократия), которые должны были быть устранены до момента их вступления в ЕС в 2007 году.
В свете всего вышеперечисленного становится понятно, почему любое предложение о дальнейшем расширении заставляет европейцев содрогнуться. Именно с этим связаны бесконечные отсрочки в вопросе предоставления полного членства в Евросоюзе еще двум черноморским государствам – Турции и Украине. Еще одним фактором, сдерживающим политику ЕС в отношении Украины и (в особенности) Грузии, стала нерешительность Евросоюза в отношениях с Россией. ЕС стремится наладить эти отношения снова, хочет любви и уважения от Москвы. Но в то же время он, подражая США, осуждает прискорбное состояние гражданских свобод в современной России, вслух порицает интервенцию России в Крыму и Восточной Украине и сетует по поводу “российской оккупации суверенной территории Грузии” (то есть признания независимости Абхазии и Южной Осетии). Этот конфликт целей парализует “добрососедские” инициативы ЕС в Черноморском регионе.
Когда я начинал писать “Черное море”, Восточная Европа и Западная Евразия переживали апокалиптические времена. Советский Союз развалился, в результате произошел промышленный и финансовый крах почти в каждом углу огромной территории, на которой некогда царила плановая экономика. Каждый черноморский город от Болгарии до Грузии окружило ржавое кольцо заброшенных заводов. В то же время стали вскрываться кладбища истории – угнетенные народы стали повсеместно воскресать из мертвых, чтобы утвердить свою идентичность и свое право на суверенитет. Это они неизменно делали, апеллируя к прошлому, а часто и придумывая его.
Сегодня там наблюдается хаотический, но впечатляющий экономический подъем. В городах снова расцвел малый бизнес; там, где когда‑то стояли старые заводы, в огороженных и охраняемых коттеджных поселках живет новый богатый класс, который разросся и стал намного шире, чем прежняя кучка криминальных олигархов.
Сейчас невозможно вернуться к той утерянной тяжелой промышленности, так же как и к тем щедро финансировавшимся институтам океанографических исследований, которые когда‑то усеивали советские берега Черного моря. Тем не менее само море, как и экономика вокруг него, постепенно восстанавливается. В середине 1990‑х годов казалось, что загрязнение окружающей среды, истощение рыбных запасов и атака новых инвазивных видов вот-вот разрушат экосистему и приведут к появлению первого в мире безжизненного моря. Однако сегодня, благодаря действиям международного сообщества и непредсказуемым естественным причинам, рыбные запасы снова увеличиваются, а качество воды улучшается.
На берегу до сих пор открываются могилы. Политика идентичности и историческое мифотворчество по‑прежнему бурлят по всему региону. Интенсивное брожение происходит в разделенной Украине, но наиболее опасное – на Северном Кавказе, в границах Российской Федерации. Сюда под знамена незавершенной, все более беспощадной борьбы стекаются местные националисты, ведущие крестовый поход ради этнической мести, отряды боевиков, мобилизованные конкурирующими криминальными авторитетами, и джихадистские террористы-смертники. Иногда жертвами становятся соседние сообщества, иногда – местные политики и чиновники. Но все чаще мишенью становятся русские. Почти каждую неделю появляются новости о террористических актах в российских городах, часто и в самой Москве.
