Это была не просто внутриконтинентальная торговля вроде хлеба, вяленой рыбы и рабов, на которых разбогатела Ольвия, а экспорт предметов роскоши на большие расстояния. Из Китая, Персии и Индии шли шелка, пряности, фарфор, бронза и золотые изделия, которые европейские поселенцы в дельте Дона оплачивали разными способами. Греки экспортировали вино, красно- и чернофигурную керамику, ювелирные украшения и утварь, которые изготавливались сначала в Греции, а позднее в Боспорском царстве на Керченском проливе. И греки, и итальянцы иногда заключали сделки за наличный расчет, и монеты их чеканки путешествовали в обратном направлении за тысячи миль, попадая с караванами в Азию. Итальянцы торговали на экспорт в основном грубым европейским шерстяным сукном, вытканным во Фландрии, Ломбардии или Венеции, большую его часть производили ранние версии того, что позднее получило именование фабричной системы.
Чтобы обслуживать эти дальние пути в Евразию, в дельте выросли два укрепленных торговых города. Первым был Танаис (тем же словом в греческом и латыни называется река Дон). Этот город, основанный примерно в 250 году до н. э., стоит на северной стороне дельты, на бывшем главном русле реки; корабли могли заходить из Азовского моря (которое было на несколько миль ближе, чем сейчас) и швартоваться под его стенами. Танаис простоял около пятисот лет, до тех пор, пока готы не разграбили и не сожгли его в III веке. Некоторые из поселенцев позднее вернулись на развалины, но примерно в 350 году Танаис был окончательно уничтожен пришедшими из Азии гуннами.
Для того чтобы северное побережье Черного моря могло процветать, всегда требовались два условия: прочный мир в степях на материке и свободный проход между Черным и Средиземным морями. Эти условия снова возродились в VIII и IX веках, когда хазарские кочевники установили свое господство надо всем регионом, от Черного моря до северных лесов. Однако Pax Khazarica [“хазарский мир”] не распространялся на Азию, находившуюся далеко на востоке. Только в XIII веке, с завоеваниями Чингисхана и его преемников, распространивших татаро-монгольскую империю на всю Евразию от Японского моря до Черного, сухопутное сообщение между Китаем и Европой снова открылось после почти тысячелетнего перерыва.
Татаро-монголы прибыли на Черное море, когда Византийская империя клонилась к закату, ослабленная борьбой с османскими турками и напором государств крестоносцев с запада. За спинами сухопутных армий крестоносцев стояли морские города-государства Италии (прежде всего Генуя и Венеция), которым не терпелось прорваться через Дарданеллы к черноморским рынкам. Не желая делить Черное море с чужаками, поздние византийские императоры поначалу предоставляли этим “франкам” и “латинянам” проход через Дарданеллы неохотно и нерегулярно. Но после того как крестоносцы взяли Константинополь в 1204 году, эти две морские империи получили возможность проскользнуть через Босфор, чтобы достигнуть крымского берега, Азовского моря и, наконец, Дона.
Тогда и был построен второй город в дельте. Тана – такое он получил название – стояла на противоположной, южной стороне дельты, глядя через десять миль камыша на безмолвные руины, которые когда‑то были Танаисом. Тана, основанная генуэзскими и венецианскими колонистами в XIII веке, поначалу представляла собой открытое торговое поселение и лишь постепенно обзавелась каменными стенами и башнями итальянской постройки. На практике в стенах было мало смысла. Залогом выживания Таны всегда была только терпимость Золотой Орды, западного дивизиона татаро-монгольской империи, который прибыл в понтийскую степь всего несколькими десятилетиями раньше. Дипломатия Таны, как по большей части и ее ближняя торговля, была сосредоточена на “столице” Золотой Орды, Сарае, далеко на Волге. Вытеснив в конце концов генуэзцев, Тана на некоторое время стала самой прибыльной из всех венецианских колоний. Но ее зависимость от монголов, а позднее от крымских татар никогда не ослабевала. Большую часть времени острие монгольской власти было обращено в сторону от итальянцев, но в конечном счете оно их сразило.
Как‑то дождливым осенним днем, изучая то, что осталось от Таны, я посмотрел вниз, в огромный, неряшливый котлован, стены которого состояли из обугленной земли, древесного пепла и обожженной штукатурки. Из них белыми обломками на фоне черной почвы торчали человеческие черепа и берцовые кости.
Неподалеку археологи свалили свои находки в картонные коробки, раскисавшие под дождем: фрагменты амфор, которые импортировали из Трапезунда для перевозки икры, битые бутылки из волнистого венецианского стекла, черепки карамельной византийской керамики и изысканных зеленых глазурованных чаш, изготовленных татарскими ремесленниками Золотой Орды в Сарае. Крупные куски черной ржавчины оказались наплечниками венецианской кирасы, лежащей среди железных стрел для арбалета.
Все это – следы разрушения, оставленного Тимуром (Тамерланом), чьи войска разграбили Тану в 1395 году в ходе последнего великого нашествия кочевников из Центральной Азии. Однако для венецианской Таны это еще не стало окончательной гибелью; итальянцы оставались здесь до тех пор, пока город не взяли штурмом татары и турки, когда в 1475 году их объединенные армии зачищали все, что оставалось от византийско-латинского присутствия на северном побережье Черного моря. Сам город продолжил свое существование как османский порт Азак, а затем как огромная турецкая крепость Азов. Сегодня город Азов с речным портом на Дону покрывает собой все то место, на котором стояла Тана. По какой‑то причине советская власть решила, что с идеологической точки зрения генуэзское наследие менее предосудительно, чем венецианское: там есть разрушенные Генуэзские ворота (на самом деле русские, XVIII века) и обшарпанный угол, где от улицы Розы Люксембург
[23] отходит Генуэзская улица. Память о Венеции была искоренена.
Итальянской Тане выпал более короткий век, чем классическому Танаису, зато ее жизнь была богата событиями. Генуэзцы в целом обладали на Черном море большей властью, чем венецианцы. К тому времени, когда они занялись совместной деятельностью с венецианцами на Дону, они уже прочно обосновались на крымском побережье в Сюмболоне (Балаклаве), Судаке и Кафе. Но в конце XIII века, после первой из нескольких войн, которые вели эти две морские империи в Черном море, Венеция установила полный контроль над Таной, и это произошло в удачный момент мировой истории. При монгольской династии Юань, которая правила Китаем до конца XIV века, товары из имперского Китая потекли через континентальный массив Евразии, где царили монголы, на запад – в Тану, эту западную сортировочную станцию одного из шелковых путей, и через своих танских купцов Венеции удалось на время монополизировать почти всю торговлю с Китаем.
Однако этот путь, доступный только благодаря непрочным договоренностям между монгольскими ханствами по пути в Китай, всегда оставался не более чем временной возможностью. Движение по нему открылось около 1260 года, но уже через несколько лет ему стали препятствовать внутренние монгольские междоусобицы. Когда Монгольская империя распалась в XIV веке, главные межконтинентальные торговые пути были разорваны навсегда – сперва северная дорога, которая заканчивалась в Тане, а позднее и южная ветка, по которой пряности и ткани доставлялись из Азии на Черное море, в Трапезунд.
