Однако дальний импорт китайских и персидских шелков был не главной и не самой выгодной торговой специализацией Таны. Гораздо большую прибыль венецианцы извлекали из других отраслей – из торговли мехами, икрой, пряностями и прежде всего рабами. Пока венецианцы поддерживали хорошие отношения с Золотой Ордой и ее преемниками, они покупали и перевозили морем русских, черкесских и татарских рабов, которых затем продавали в Константинополе местным и левантийским покупателям или пускали с молотка в самой Венеции. В целях изучения ассортимента венецианские работорговцы добирались из Таны до самой Астрахани на Каспийском море, до Ташкента в Центральной Азии. В самой Тане целый штат стряпчих занимался составлением договоров купли-продажи, покуда в Венеции синьория (правящий сенат) надзирала за торговлей и устанавливала максимальные издержки на транспортировку и прокорм рабов во время трехмесячного путешествия от Азовского до Адриатического моря.
Кафа, конкурирующая генуэзская колония, находившаяся в Крыму на месте современной Феодосии, в XIV веке ежегодно экспортировала в среднем 1500 рабов; почти все они были мужского пола и предназначались для Мамлюкского султаната в Египте. Тана занималась работорговлей примерно в таких же масштабах. Но затем в Кафе произошло событие, которое изменило не только условия работорговли, но и всю мировую историю.
В генуэзской стене Кафы со стороны моря есть высокие ворота. Через них видна голубая вода и торговые суда на якоре на рейде Феодосии. 600 лет назад колонны рабов, закованных в цепи, проходили через эти ворота, а команды с тюками китайского шелка плыли из Таны через Азовское море. Но в один прекрасный день 1347 года невидимый иммигрант проник через эту арку и начал осваиваться в Кафе.
Через эти ворота в Европу пришла “черная смерть” – пандемия бубонной чумы, которая за несколько лет сократила европейское население на треть или даже больше. Одна легенда утверждает, что чума вспыхнула в татарской армии под командованием хана Джанибека, осаждавшей Кафу, и что хан приказал катапультировать головы татар, умерших от этой болезни, в город, чтобы заразить его защитников. Более вероятно, что чума пришла с рабами или татарскими корабельными грузчиками в мирное время. Прежде чем заразить “латинские” города черноморского побережья, болезнь должна была распространиться среди кочевых обитателей понтийской степи. Она проделала долгий путь через всю Евразию из Маньчжурии или Кореи – по Шелковому пути купцы, носильщики и солдаты принесли ее на окраину Европы, на Черное море.
Сначала шелковые пути принесли богатство, затем – смерть. В течение двадцати лет после прихода чумы в Европу монгольская империя, основанная Чингисханом более чем столетием ранее, начала распадаться. Кладбища, которыми усеяло Европу нашествие монголов, были ничтожны по сравнению с мором от болезни, которую они оставили после себя.
С декабря 1347 по сентябрь 1348 года “черная смерть” унесла три четверти европейского населения Крыма и других черноморских колоний. Но одновременно с этим она выкосила половину населения Венеции – как знать, так и рабов и ремесленников, в связи с чем там внезапно стало некому работать. По всей Европе, где многие деревни вымерли до последнего ребенка, была острая нехватка рабочей силы в феодальных вотчинах, в баронских кухнях и конюшнях, в городских мастерских. Нанимателям, которым раньше никогда и в голову бы не пришло платить за труд наличными, теперь пришлось занять оборону. С течением времени сельская беднота должна была воспользоваться своим преимуществом и потребовать денег или хартий, гарантирующих их права, как это сделали англичане во время Крестьянской революции 1381 года.
Хороший делец не упускает представившейся возможности. Последствия для рабского рынка были огромными. По всем средиземноморским побережьям, от Египта до Крита и Испании, цена иностранных рабов резко выросла. Большинство венецианских работорговцев в Тане умерло ужасной смертью в 1348 году, но выжившие были вознаграждены взрывным ростом спроса и, соответственно, цен, который бушевал полвека. Приблизительно к 1408 году не менее 78 процентов экспортной выручки Таны приносили рабы. На их несчастье и на доходах, принесенных “черной смертью”, вдоль Риальто один за другим вырастали дворцы.
В азовском музее “Пороховой погреб” хранится человеческая рука, отлитая из железа. Ширина и толщина ладони, изогнутая гряда пальцев наводят на мысль о каком‑то человекоподобном создании, по своим размерам превосходящем человека.
Это железная рука Петра. Кулак Петра Великого привел Россию на берега Азовского моря и подвиг голландских и немецких кораблестроителей построить первый русский флот в Воронеже триста лет с небольшим тому назад, в 1690‑е годы.
Россию отделяли от открытого океана три бутылочных горлышка, закупоренных турецким неприятелем. Первым была крепость Азов, построенная турками, чтобы контролировать главное русло Дона в месте его впадения в море. Второй пробкой была цитадель Еникале, построенная османами, чтобы блокировать Керченский пролив: Екатерина Великая прорвалась через эту преграду в конце XVIII века. Третьей был двойной пролив Босфор и Дарданеллы, который вел в Средиземное море мимо самого Стамбула. Босфор и Дарданеллы были открыты для мирового торгового судоходства после крушения Османской империи в 1922 году, но российским армиям и флоту никогда не удавалось захватить их силой.
Русские пробивались к югу, в теплые воды Средиземного моря; турки сражались, чтобы удержать османские завоевания вокруг Черного моря и защитить Босфор и Дарданеллы. Борьба продолжалась почти триста лет и в конце концов вылилась в один из масштабных европейских конфликтов – Крымскую войну 1850‑х, в которую, помимо России и Турции, были вовлечены Франция, Великобритания и Сардиния и почти вступили несколько других государств. С обеих сторон полегли поколения неграмотных, покорных солдат из крестьян. Такова же была судьба невинных жителей опустошенных земель и разоренных городов вокруг всего Черного моря, от Азова до предместий Стамбула.
Длинный отрывок своей поэмы “Дон Жуан” Байрон посвятил одному из знаменитых побоищ, битве за турецкую крепость Измаил на Дунае:
Все ужасы, которые не смела
Изобразить фантазия сама, —
Все силы ада здесь кипели страстью,
Разнузданные в буре самовластья
[24].
В конце концов обе стороны погибли от своих ран. Ненависть России к Турции и страх Турции перед российской экспансией были в числе наиболее опасных ингредиентов того взрывоопасного дипломатического соединения, которое взлетело на воздух в 1914 году. Турция вступила в войну вслед за Германией и Австро-Венгрией; Россия вторглась в Анатолию с востока. Это усилие сломало оба режима. В течение нескольких лет перед концом Первой мировой войны и Российская, и Османская империя прекратили свое существование.
Честь вышибить первую турецкую пробку принадлежала не Петру Великому, а донским казакам. Казаки представляли собой объединения русской и украинской вольницы, то есть изгоев и беглых крестьян (часто роднившихся с татарскими или половецкими кочевниками), которые осели на свободе в степи в конце Средневековья. Эта конкретная казацкая конфедерация, или “войско”, которая дислоцировалась в степях в низовьях Дона, совершала набеги на турок и противостояла им еще за сто с лишним лет до того, как Петр Великий пришел на Азовское море. Они вырыли канал поперек дельты, таким образом, их корабли могли идти под парусом или на веслах вверх по течению, не попадая по дороге под огонь города-крепости Азов. Далеко на западе, в низовьях Днепра, их родичи запорожские казаки построили что‑то вроде подводных лодок, чтобы избежать турецких караулов: закрытые челноки на гребном ходу, снабжавшиеся воздухом через деревянные трубки и груженные песчаным балластом, который сбрасывали, когда они хотели всплыть на поверхность. (Впрочем, рассказы о флотилиях подводных лодок, в XVI веке пересекавших Черное море и извергавших из своего нутра казацкий десант, который захватывал анатолийские города вроде Синопа, – это уже русская мифология.)
