Но после того, как Салленбергер решил, что наилучшим образом действий будет совершить вынужденную посадку на воду, в Гудзон, он сосредоточился на реализации. Единственное, что сейчас имело значение, была успешная посадка. Для этого ему нужно было перейти к позитивному настрою, чтобы эта посадка – здесь и сейчас – была выполнена наилучшим способом. В интервью Кэти Курик для программы «60 минут» Салленбергер описал свое положение: «Самолет снижался, и вода быстро приближалась». Курик спросила, думал ли он в те мгновения о пассажирах на борту, и Салленбергер ответил: «Не о них. Я знал, что должен решить проблему, найти выход из положения». Он точно знал, что необходимо: «Я должен приводниться так, чтобы крылья легли на воду, а нос поднялся немного вверх. Мне нужно коснуться воды на умеренной скорости снижения, при которой можно выжить. И мне нужно приводниться с минимальной скоростью полета, но не ниже. И я должен сделать так, чтобы все это произошло одновременно».
Время размышлений прошло; теперь успех зависел от исполнения. Салленбергер оставался сосредоточенным и хладнокровным. «Я был уверен, что смогу это сделать», – позже вспоминал он. Его направленность на выполнение обеспечила посадку на воду, названную «самой успешной в истории авиации». Гильдия авиапилотов и воздушных навигаторов наградила экипаж рейса 1549 медалями, я цитирую: «Эта аварийная посадка на воду и эвакуация без человеческих жертв – героическое, уникальное деяние в нашей авиации». А также яркий пример перехода от одного типа мышления к другому, преимущества осознанного мышления, а затем переход к реализации.
Материал «справа» на Amen corner
[180]Необходимость переходить с одного типа мышления на другой требуется не только при аварийной посадке самолета, но и при таком мирном занятии, как игра в гольф. Мы уже знаем, что гольф – это игра уверенности. Как сказал игрок в гольф Марк О’Мира, вы должны знать, что мяч будет в лунке. Это достаточно верно, когда вы делаете удар. Но прежде чем ударить, игрок в гольф должен объективно и беспристрастно оценить ситуацию. Каково расстояние до лунки, сила ветра и длина травы? Учитывая все эти факторы, что за удар я должен сделать? Какую клюшку должен выбрать, айрон № 5 для большего расстояния, или айрон № 6, чтобы поднять мяч вверх? Эти вопросы требуют совещательного мышления, когда желаемое не принимается за действительное.
После того как клюшка выбрана и игрок встал в позицию, фокус перемещается. Теперь речь идет об ударе – именно этом ударе и самым лучшим образом, поэтому необходимо внедренческое мышление.
Затем, после того как игрок ударил по мячу и наблюдает за полетом, возвращается необходимость беспристрастного наблюдения. Получаются ли у меня сегодня длинные удары или они короче, чем обычно? Я сегодня в форме или нет и мне как-то нужно это компенсировать? Акцент делается на том, чтобы видеть вещи как они есть, без иллюзий и искажений. Моментом позже, стоя над мячом с клюшкой, вы возвращаете внедренческое мышление. Игрок опять должен поверить, что этот замах и этот удар будут отличными. Я могу – и сделаю этот удар именно так, как хочу.
[181]
И так далее, вперед-назад между обсуждением и реализацией, до 72 раз за пар, в течение несколько часов. Так что не удивительно, что в первую очередь гольф считается интеллектуальной игрой. Как сказал Боб Ротелла, один из самых уважаемых современных тренеров: «Чтобы замечательно играть в гольф, игрок должен полностью сосредоточить внимание на ударе, который он делает в данный момент. Он не может думать о только что сделанном или сделанном на турнире неделю назад ударе. Это будут мысли о прошлом. Он не может думать, как здорово было бы выиграть турнир или как ужасно проиграть. Это мысли о будущем».
[182]
Один из учеников Ротеллы, ирландский чемпион Патрик Харрингтон, – хороший игрок, но, говорят, он слишком много анализирует. При открытии Doral в марте 2013 года Ротелла заставил Харрингтона носить шапку с электродами, чтобы измерить, какие области мозга Харрингтона были наиболее активными, когда он играл: более аналитическое левое полушарие или более инстинктивное правое. Ротелла сказал: «Мы хотим, чтобы у Патрика активизировалось правое полушарие. В ходе турнира идет переход туда-обратно, но, когда он делает свинг, очень хочется, чтобы работала правая половина».
[183] Другой тренер Харрингтона, Дэйв Элред, добавил: «Одна сторона вашего мозга позволяет вам справиться с материалом, а другая вносит помехи в то, что вы пытаетесь сделать. В двух словах: гольфисты должны переходить от одного типа мышления к другому, что делает игру очень сложной».
[184]
Нигде способность переключаться с одного типа мышления на другой не была продемонстрирована так ярко, как в 2010 году на турнире Marsters. В последний день турнира Ли Вествуд немного опережал Фила Микельсона, сразу за ним шли Тайгер Вудс и К. Дж. Чой. Любой из них мог выиграть, сделав несколько хороших ударов и попав в лунку. Производительность была относительной, а выплаты значительно перекошены. Победитель получал приз в размере 1,35 млн долларов, в сравнении с 810 тыс. долларов за второе место и 510 тыс. долларов за третье. Один удар мог стоить полмиллиона долларов плюс знаменитый зеленый пиджак.
К восьмой лунке Микельсон и Вествуд шли наравне, имея по 12 очков. Затем Микельсон вышел вперед, получив преимущество в один удар у девятой лунки, и сохранял его в трех следующих лунках. На подходе к тринадцатой лунке у Микельсона было преимущество в два удара и шесть лунок впереди. Тринадцатая лунка под названием Азалия, одна из самых сложных, это лунка 510 ярдов (4,57 м) пар-5 в конце ряда сложных лунок, известного как Amen Corner.
Сжимая драйвер, Микельсон подошел и сильно и далеко послал мяч, но тот отклонился и попал в раф, в сосновые иголки за деревьями. Находясь в 200 ярдах (182,8 м) от грина, Микельсон столкнулся с очень трудным выводящим ударом. Хуже того, перед грином протекал приток речки Раэс Крик. Проблема приняла угрожающий характер.
