В этой истории показаны два важнейших инструмента, которые человек использует, чтобы решить проблему самоконтроля. Решение в отношении членов команды состояло в том, чтобы убрать раздражители, которые бы спровоцировали их на опрометчивые поступки. С глаз долой – из сердца вон. Для самого себя Одиссей выбрал стратегию принципа: он ограничил возможности собственного выбора во избежание самоубийства. Это было все равно что убрать миску с орешками. Штроц признался, что и сам использовал стратегию принципа, чтобы приспособить академический календарь под ежегодные выплаты: «Я выбираю опцию, которая позволяет распределить выплату зарплаты на 12 месяцев вместо девяти, хотя я мог бы использовать процентные накопления!»
К тому времени, когда я начал размышлять о проблеме самоконтроля в 1978 году, статье Штроца было уже больше 20 лет, и после него никто из экономистов не заинтересовался этим вопросом, хотя совсем скоро появилась работа Тома Шеллинга. Тогда я обратился за вдохновением к психологии. Я рассчитывал, что в области психологии я найду массу материала, посвященного отсроченному удовольствию. Как бы не так. Хотя сейчас многие психологи интересуются проблемой самоконтроля, в 1970-х дело обстояло иначе. И все же мне удалось откопать два сокровища.
Первым таким сокровищем была работа Уолтера Мишела, которая теперь стала довольно известной. Мишел на тот момент был в Стэнфорде и проводил эксперименты в центре дневного содержания в школьном кампусе. Эксперимент состоял в следующем: в комнату приглашали ребенка (4–5 лет) и просили его выбрать между небольшим вознаграждением, которое можно получить сразу, и вознаграждением побольше, которое он сможет взять немного позднее. В качестве вознаграждения использовался зефир или печенье. Ребенку говорили, что он может взять одно печенье прямо сейчас или в любой момент, когда захочет, но, если он подождет возвращения руководителя эксперимента, тогда сможет взять три печенья. В любой момент ребенок мог позвонить в колокольчик, тогда руководитель эксперимента возвращался в комнату и давал ему небольшое вознаграждение.
Для большинства детей эта задача оказалась чрезвычайно сложной для выполнения, но при этом большое значение имели обстоятельства, в которых ребенок проводил время ожидания. В некоторых версиях эксперимента угощение лежало на тарелке прямо перед ребенком. В этом случае печенье имело на ребенка такое же воздействие, как пение Сирен на Одиссея. Время ожидания в среднем составляло чуть больше минуты. Однако если ребенок не видел вознаграждения (и, таким образом, не думал о нем), то мог прождать в среднем 11 минут. Если детей просили думать о чем-нибудь веселом вместо самого вознаграждения, тогда время ожидания также увеличивалось.
Самые первые из этих экспериментов проводились в конце 1960-х и начале 1070-х. Примерно 10 лет спустя Мишел и его коллеги подумали, что было бы интересно узнать, что произошло с теми, кто участвовал в экспериментах, и попробовали отыскать тех детей, которых было всего около 500, и в итоге нашли примерно треть из них, и те согласились на участие в интервью раз в десять лет. Довольно неожиданно время ожидания вознаграждения для каждого конкретного ребенка могло служить предиктором многих важных событий в его жизни, начиная с результатов выпускных экзаменов в школе и заканчивая успешной профессиональной карьерой и употреблением наркотиков. Этот результат был особенно удивительным еще и потому, что сам Мишел уже проводил многочисленные исследования, которые показывали, что так называемые индивидуальные особенности личности не могут пригодиться для предсказывания поведения человека даже в настоящем, не говоря уже о будущем.
У Мишела сохранились бесценные видеозаписи тех экспериментов, на которых видно, как сложно детям себя контролировать. На этих записях есть один ребенок, который мне кажется особенно любопытным. Он оказался в самых сложных условиях, когда большое вознаграждение – три вкусных печенья – лежало прямо перед ним. После непродолжительного ожидания он уже больше не мог сдерживаться. Но вместо того, чтобы позвонить в колокольчик, он аккуратно вскрыл упаковку каждого печенья, слизал белую начинку, а затем положил печенье обратно в обертку так, чтобы не было заметно, что он сделал. Я представляю себе, что из этого ребенка вырос Берни Мадофф.
Другой ученый-бихевиорист, чья работа привлекла мое внимание, это практикующий психиатр по имени Джордж Эйнсли, который проводил исследования, когда у него было время, свободное от работы с пациентами в военном госпитале для ветеранов. В статье, опубликованной в 1975 году, которую я изучал во время пребывания в Стэнфорде, Эйнсли суммировал все, что ученым удалось выяснить о самоконтроле на тот момент.
Из статьи Эйнсли я узнал о существовании большого пласта исследований, посвященных изучению отсроченного удовольствия у нечеловекообразных животных, таких как крысы и голуби. Так же как в эксперименте Мишела, животным нужно было сделать выбор между маленьким вознаграждением, которое они получали сразу, и отсроченным, но бо́льшим вознаграждением. Чтобы получить вознаграждение, животному нужно было нажать (или клюнуть) на рычаг. После продолжительных тренировок животные научались сопоставлять продолжительность отсрочки и размер вознаграждения, которое они могли получить, нажимая тот или иной рычаг. Изменяя продолжительность отсрочки и размер вознаграждения, руководитель эксперимента мог оценивать предпочтительное время ожидания у животных, и результаты большинства исследований показали, что животные используют ту же модель дисконтирования, которая ведет к изменению предпочтений, что и люди. Животным также свойственно гиперболическое дисконтирование, и у них тоже есть проблемы с самоконтролем!
[33]
В статье Эйнсли была еще и длинная дискуссионная часть о различных стратегиях по преодолению проблем с самоконтролем. Один способ – принципиальный – нужно убрать орешки и привязать себя к мачте. Другой способ – увеличить издержки на случай, если вы сорветесь. Например, если вы бросаете курить, то можно выписать чек на большую сумму денег для того, с кем вы часто встречаетесь и кто может обналичить чек в случае, если увидит вас с сигаретой. Или вы можете сами себе выдвинуть ультиматум, Эйнсли называет это «приватная сделка». В этом случае вы говорите семье: «Я не стану смотреть этот матч по телевизору, пока не закончу [любая задача, которую вам хочется отложить]».
Вооружившись результатами исследований Штроца, Мишела и Эйнсли, я взялся за создание концептуальной аналитической рамки, которая бы позволила обсуждать эти проблемы так, чтобы экономисты признали бы их экономическую подоплеку. Ключевой теоретический вопрос, на который я собирался ответить, звучал так: если я знаю, что собираюсь изменить решение о своих предпочтениях (я не буду ограничивать себя несколькими орешками, как собирался, а съем всю миску), когда и почему я предприму действия, чтобы ограничить свой выбор в будущем?
