Я, конечно, говорю здесь о домашних и вообще принадлежащих частным лицам рабах. Те невольники, которые были справедливо осуждены и приговорены к работам на рудниках и в каменоломнях за разные гнусные преступления, не могут рассчитывать на снисхождение. Эти рабы обречены на погибель и вынуждены переносить самые страшные лишения. Они часто молят о смерти, не в силах выносить запредельных страданий. Такие преступники заслужили свою судьбу. Но трудно не посочувствовать рабам, которые используются подрядчиками. Они тоже работают на рудниках и в шахтах, в условиях едва ли менее чудовищных. Эти люди создают огромные богатства для своих владельцев, но подрывают здоровье и губят себя на бесконечных, ни днем ни ночью не прекращающихся подземных работах. Режим работы ужасающий, отдохнуть не позволяется, надзиратели из-под палки заставляют напрягать последние силы. При этом среди них немало свободнорожденных людей, которые вынуждены зарабатывать здесь кусок хлеба. И эти рудники – не средство быстрого обогащения, как когда-то. Серебро– и золотоносные жилы иссякли, и требуется значительно больше работы в более опасных условиях, чтобы добыть такое же количество слитков.
Также я не говорю о рабах, которые были справедливо приговорены судами к такой казни, как быть брошенным диким зверям на растерзание на арене для развлечения наших граждан. Никто из этих рабов не попал сюда просто по капризу владельцев, поскольку владельцы не продают рабов для подобной цели. Когда мы видим, как звери разрывают их на куски, слышим вопли и скрежет костей, мы можем не слишком переживать, поскольку уверены: эти преступники свое наказание заслужили. Один мой приятель недавно приобрел искусно выполненные изящные мозаики с изображением таких казней и поставил их в столовой; они смотрятся великолепно!
Встречаются также ситуации, когда домашний, принадлежащий частному владельцу раб достоин жестокого наказания. Я имею в виду прежде всего те случаи, когда раб мог прийти на помощь своему хозяину, но не сделал этого. Ибо, когда хозяин в опасности, раб должен думать о нем, а не о себе. Так, был случай, когда рабыня спала в одной комнате с хозяйкой, и в спальне появился бандит. Он пригрозил убить девушку, если она закричит, и она хранила молчание, в то время как определенно могла прийти на помощь хозяйке: либо загородить ее своим телом, либо громко кричать, чтобы разбудить других рабов. Девушка была казнена, и это правильно – чтобы другим рабам в голову не пришло заботиться о себе, если хозяин в опасности.
Что касается меня, то, когда дело доходит до наказания моих рабов, я часто прибегаю к услугам со стороны. Местный орган самоуправления предлагает услугу – организация порки за определенную плату. Берут они немного: около четырех сестерциев за порку, насколько я помню. Их люди приходят и устанавливают специальное устройство, к которому привязывают провинившегося раба, торжественно выведя его из помещения, где он содержался. Предусмотрено все, даже веревки, чтобы привязать раба. Вся эта процедура является полезным предупреждением для прочих рабов: чтобы помнили, как надо себя вести, – а заодно и вас избавляет от необходимости марать руки. В прошлом, когда хозяевам позволялось казнить своих рабов, эти подрядчики предоставляли и услугу распятия: и крест привозили, и гвозди. А если нужны были пытки, можно было заказать горячую смолу. Большинство хозяев в те времена раба, обвиняемого в серьезном преступлении, подвергали пытке в присутствии других рабов и лишали его жизни, если он был признан виновным.
В моих сельских имениях я держу темницу (подземную одиночную камеру) для наказания беглых рабов. Там вверху есть несколько щелей, куда проходит свет, но рукой до них не достать; пища заключенному выдается по минимуму. Правда, сегодня это уже не вполне законно, но я считаю полезным иметь что-нибудь такое, что способно вселять страх даже в самых упертых и своенравных невольников. А то еще я посылаю провинившихся работать на мельнице – крутить жернова вместо мулов. Такой тяжелый труд помогает быстро разобраться с негодниками. Вскоре они являют собой печальную картину: одеты в тряпье, головы острижены, ноги в кандалах, цвет лица землистый, все запорошено мукой. Имейте в виду, я не держу их там долго, поскольку такие условия скорее деморализуют, чем вдохновляют работать лучше.
Вы никогда не должны испытывать вину за то, что применяете такие наказания. Рабов губят их собственные пороки, а не жестокость хозяина. Кстати (я слышал это из надежных источников): если вы страдаете от угрызений совести, несправедливо ударив раба, следует сразу же плюнуть на свою ладонь, которая нанесла удар, – и чувство обиды у жертвы уменьшится. Император Адриан пошел еще дальше: он попросил извинения у раба после того, как выколол ему глаз пером. Он спросил раба, какой компенсации тот хочет за нанесенный ущерб. Но раб от этого только осмелел и дерзко ответил, что это уже не во власти императора: потерю глаза ничем не компенсировать. Сей факт говорит о том, что, если относиться к рабам мягко, они воспользуются вашей мягкостью и станут совсем неуправляемыми.
Не пораньте себе руку, когда бьете раба. Это особенно относится к случаям, когда вы пребываете в гневе и ярости. Известно, что некоторые пускают в ход не только кулаки, но и ноги, а то и набрасываются на раба с ножом, оказавшимся под рукой. Я знаю несколько таких случаев: хозяин выбил рабу зубы – а в результате повреждена собственная рука! Один мой друг, медик, достойный во всех отношениях человек, наделен таким темпераментом, что постоянно дает волю рукам, а иногда и ногам. Но чаще всего рабам попадает от него кожаным ремнем или каким-нибудь деревянным предметом, что оказался под рукой. Так он уж замучился: то у него синяк, то растяжение связок… получается, что ущерб наносится самому себе – то есть тому человеку, которого следовало защитить от ущерба…
Следует также помнить, что владение рабами дает владельцу возможность личного совершенствования. Оно учит нас управлять своими инстинктами. Это еще одна причина, по которой я стараюсь не бить рабов собственными руками. Куда лучше сдержать свой гнев на несколько минут и вместо того, чтобы поддаться губительному и недостойному приступу гнева, внимательно посчитать, сколько ударов розгой или хлыстом провинившийся раб заслуживает. А затем наказание будет исполнено другим слугой, специально обученным, или нанятым для этой цели человеком.
Пауза перед наказанием рабов также дает возможность утвердить свое моральное превосходство. В конце концов, мы простили галлов и бриттов за сопротивление нам – почему бы не продемонстрировать тот же дух прощения перед этими рабами, еще более ничтожными? Разве мы не способны проявлять милосердие к несчастному рабу, вся вина которого в том, что он был ленив или болтлив? Если это ребенок, его проступок извинителен из-за его возраста, если женщина – из-за ее пола. Как мы слишком уважаем тех, кто стоит выше нас, чтобы сердиться на них, так же мы должны слишком уважать себя, чтобы сердиться на наших рабов. Едва ли это акт героизма – послать несчастного в тюрьму, чтобы потом остывать несколько дней.
Такие вспышки неконтролируемого гнева в любом случае могут привести к юридическим сложностям. Была когда-то женщина по имени Статилия, которая спросила императора, должна ли она выполнять в завещании ее последнего мужа тот пункт, который явно был написан в состоянии аффекта: муж в это время был очень зол на двух рабов. В завещании указывалось, что один из рабов должен быть навечно посажен на цепь, а другой продан за море. Император ответил, что ее муж был жив достаточно долго после того, как выразил свою волю; если бы он хотел, он мог бы переписать завещание и исключить эти пункты, написанные в гневе. Так что если нет доказательств того, что хозяин перестал гневаться на рабов, – они могли, скажем, совершить какое-то заслуживающее одобрения действие, чтобы смягчить гнев своего хозяина, – то его последнюю волю следует выполнить. И император дал понять, что доказательством может послужить соответствующее письменное свидетельство, а не просто устное заявление другого раба.
