Затем вы резко переходите на критику и смотрите на его реакцию.
Важно, чтобы вас так же не вели.
Найдите свои слабости и подготовьтесь, ведь вас 100 % будут бить в слабые места, а потом уже во все остальные.
Неважно, что вы будете говорить, и как вы будете это делать, важно, чтобы вам поверили и за вас проголосовали. Но лучше все делать грамотно, с подготовкой, с отработкой. Чтобы простые дебаты не превратились в страшный позор, по дурацкой причине самоуверенности молодого или не очень политика.
Дебаты – это шахматы, где должна быть красивая игра и сильные взвешенные ходы.
Раздел 4. Основы стресс-менеджмента
Сцена 3
Здание суда городского масштаба. Много прессы возле входа. Вспышки и журналисты, которые ведут прямые эфиры с места события. Сегодня проходит очень громкий процесс. На скамье подсудимых оказалась дама, которая вместе с подельниками украла из бюджета 150 млн у.е. Все ожидают, что она во время суда сообщит фамилии известных в городе чиновников, и тем самым посадит их рядом. Процесс громкий и скандальный. Все в напряжении.
Подсудимую должны доставить в суд в 13:00.
Следственный изолятор, в котором сидит женщина. Ее зовут Елена Анатольевна. Она подписывала фиктивные договоры, и ее взяли с поличным. Она – директор ООО «Финэкспресс». Старая отработанная схема дала сбой. Конкуренты ее партнеров нашли лазейку и сдали ее налоговой.
Через это предприятие отмывались сумасшедшие деньги из городского бюджета.
Коридор изолятора подозрительно тих. Эта тишина режет слух и является плохим сигналом. Слышно, как в конце коридора открывается дверь и входит мужчина. Это слышно по его тяжелым шагам «от пятки». Судя по звуку, это туфли, и, скорее всего, ручной работы, с деревянными каблуками.
Мужчина подходит к камере подсудимой, и дверь, как по мановению волшебной палочки, открывается.
– Здравствуйте, Елена Анатольевна, – произносит он.
– Здравствуй. Ты, наверное, тот самый Святослав, – не поднимая головы, произносит она. – Я так и знала, что они вызовут именно тебя. Ждала, когда тебя пришлют меня уговаривать.
– Можно, я присяду?
– Да, садись.
Он присаживается на стул рядом с камерной койкой, одной рукой расстегивая пуговицу на пиджаке. Он одет в синий костюм, хотя плохое освещение не дает возможности понять, синий он или черный. Черный вязаный галстук, запонки с цифрой 6. Черные носки с двумя белыми полосками.
– Как вам тут? Кормят? Не обижают? – осмотрев камеру, спрашивает он.
– Зачем эти дурацкие вопросы? Давай сразу к сути. Ты меня сейчас убьешь?
– Зачем же сразу «убьешь»? Вы знаете, что нужно моим заказчикам, и меня позвали помочь вам сделать правильные заявления. Взять всю вину на себя. Сказать, что вы действовали по собственному умыслу. Раскаиваетесь и больше так не будете, а ваши партнеры – законопослушные граждане и меценаты города.
– Ты совсем рехнулся? – вскакивает она перед ним.
Елена Анатольевна – женщина 50-ти лет. По ее лицу видно, что ей делали пару пластических операций, и она пытается утаить свой возраст. Ее глаза горят, но не от ненависти, а от испуга. Ее загнали в угол. Она слышала о Святославе. Он приходил к ее другу по бизнесу. Его успели спасти медики, и он переписал свое предприятие на нужных людей. Сейчас прикован к инвалидному креслу. У него отрезана правая рука. Говорил, что он пытался украсть часть денег, и его партнерам это не понравилось. Позвав Святослава, они вряд ли думали, что он с ним поступит как китайцы, отрубающие руки ворам. Картинка не для слабонервных.
– Я тебя не боюсь, и моих бывших тоже, сильно они, видимо, испугались, что тебя позвали спасать их шкуры. Сколько ты берешь? Твои туфли стоят 70 тысяч, не меньше, я права?
– Туфли стоят 63 тыс. евро. Елена Анатольевна, давайте мы решим наш вопрос и расстанемся на позитивной ноте. У нас мало времени. Нам нужно, чтобы вы все взяли на себя, вам дадут 10 лет. Через 3–4 года выйдете и заживете очень богатой жизнью. В тюрьме вас не будут трогать. Когда выйдете – получите 50 миллионов у.е. А здоровые родственники вас будут ждать на белом «Мерседесе» у выхода, и через полгода вы забудете, что это недоразумение было в вашей жизни.
– Молокосос, ты, наверное, совсем попутал берега? – кричит Елена Анатольевна, и слюна брызжет на пол камеры.
– Зачем вы так? – удивленно говорит Святослав. – Ваше поведение говорит только об одном: вас загнали в угол, и вам страшно. Я хочу вам помочь.
– Как? Посадив меня в тюрьму?
– Если вы назовете хоть одну фамилию, вам дадут за соучастие три года. Хочу сделать акцент: три года под моим пристальным контролем, – произнося это, Святослав встает и подходит очень близко к ней.
В его глазах виден холод, они напоминают глаза стеклянного человека.
От такого взгляда у Елены Анатольевны начинает трястись мизинец на левой руке.
– Поверьте, три года – это большой срок. Ваша дочь Ольга и сын Геннадий могут не дождаться выхода. Несчастный случай, опасная сейчас жизнь. Каждый день по новостям страсти показывают. Кошмар.
– Ты, как всегда, шантажируешь детьми? Ублюдок. Я все расскажу в суде, и хочу увидеть лица моих старых друзей, когда на них наденут наручники. И твое лицо. Ведь ты не проигрываешь, а тут – такое громкое поражение.
– Елена Анатольевна, давайте не будем горячиться, – говоря эти слова, Святослав садится обратно. – Вы, кстати, станете бабушкой. Точнее, можете стать бабушкой.
– Ты что говоришь?
– У меня есть для вас приятный конверт, – говоря эти слова, он достает конверт со своими инициалами, и свет камеры падает на две буквы – СВ.
Она разрывает конверт, в котором лежит фотография УЗИ. Она поднимает фото к свету и видит маленького человечка.
– Откуда она у тебя?
– Елена Анатольевна, представьте себе семейный пикник в большом доме, вот, кстати фото дома, – дает ей фото. – Большая семья. Дочь, ее муж, сын и его девушка (зовут Елена, как и вас) и ваш внук, это мальчик. Вы все радуетесь и готовите шашлык, играет музыка. Потом все пьют за ваше здоровье и кушают ваш фирменный яблочный пирог.
– Сладко заливаешь – работка у тебя не сахар.
– Могу обрисовать другую картину. Вы называете фамилии и садитесь на три года. Через месяц я забираю у вас все. Дочь уходит на панель и садится на иглу, ребенок вряд ли родится. Сына, которому 15 лет, я пристрою в детский дом. На Колыме. Интернат, смертность в нем – 35 процентов. Вас я трогать не буду. Но не могу этого сказать о ваших сокамерницах. Вы выйдете нищей одинокой и больной женщиной с разбитой семьей. Ваши дети будут вас проклинать.
