– Наставник, оставьте вы эту девчонку. Вы ведь явились сюда за мной. Отпустите ее, и пойдемте отсюда.
Гаррик обернулся к мальчику, нацелив острие ножа в его глаз.
– Это ты верно сказал, парень. Я явился за тобой, и ты доказал, что стоишь этого. А теперь сделай кое-что полезное и проверь, не бьется ли сердце у кого-нибудь из тех джентльменов.
Райли нерешительно покосился на дверь.
– Нам еще нужно как-то выпутаться из этой истории, наставник. Может, нам бы пригодился заложник?
Гаррик ухватился за эту идею, как дающую ему законное основание не убивать девушку прямо сейчас.
– Возможно, заложник нам действительно пригодится. Однако я опасаюсь, как бы она не начала ерепениться, когда увидит подходящую возможность.
– Я ручаюсь за нее, – сказал Райли.
– Ты понимаешь, что говоришь? – холодно вопросил Гаррик. – Ты готов расплачиваться за ее преступления? Принять на себя ее наказание? А ведь ты и сам все еще топчешься на самом краешке бездны после своей попытки сбежать от меня, даже после сегодняшнего весьма успешного убийства. Я не намерен больше допускать даже и намека на неповиновение.
– Я понял, наставник. Но, может быть, она сможет помочь нам.
Гаррик прищурил один глаз, уставившись вторым в лицо мальчику.
– Нам, ты сказал? Значит, теперь ты говоришь о нас?
Райли ожидал решения наставника, затаив дыхание. Он знал, что Гаррик мог бы без колебаний убить Шеви просто для того, чтобы придать большую доходчивость своим доводам, но что-то удерживало его от этого шага.
«Я был прав, Гаррик изменился, – думал Райли. – Его осанка, его мускулатура. Даже голос у него стал какой-то другой».
– Что ж, прекрасно, – произнес Гаррик после мучительной паузы. – Прихватим девчонку с собой. Но если она попытается предать меня… вы оба за это заплатите.
Райли постарался скрыть вздох облегчения. Как хорошо, что Шеви останется в живых! Даже если сама она убьет его при первой возможности.
Гаррик глянул на нее сверху.
– Девочка, твои мысли прозрачны для меня, как витрины в «Фортнум-энд-Мэйсон»
[14]. Ты сейчас думаешь, что пока ты жива, всегда остается надежда на побег. – Гаррик наклонился к ней и медленно очертил линию ее брови острием ножа. – Оставь всякую надежду, – прошептал он. – Потому что надежда оставила тебя.
Шеви сразу ему поверила. И мальчик тоже.
Заполучив Райли обратно, Гаррик неимоверно оживился. Теперь у него снова была аудитория, причем даже увеличившаяся в два раза.
– Число зрительских мест выросло на сто процентов, – прокомментировал он, обращаясь к Райли, когда они катили в такси в сторону Бэдфорд-сквер. – Должно получиться отличное шоу.
Шеви и Райли сидели напротив него на откидных сиденьях. Шеви подавленно молчала, вспоминая, как ей пришлось перешагивать через полдюжины трупов в гостиничном номере.
«Пусть Дафф был ничтожеством, – думала она. – Но он все-таки был человеком».
Шеви никогда еще не приходилось видеть столько смертей, и она была шокирована ими сильнее, чем ожидала от себя в боевой обстановке. Единственным ее утешением был Уальдо, целый и невредимый в своем убежище.
«По крайней мере, хоть Уальдо знает, что я не убийца».
Но этот ободряющий факт не мог исцелить от удара, потрясшего ее душу.
Райли, со своей стороны, прожил всю жизнь в Лондоне времен королевы Виктории, когда убийства случались реже, но жизнь ценилась куда дешевле. Многие дети из бедных семей умирали при рождении; если же им удавалось пережить младенчество, холера, оспа, скарлатина и коклюш оставляли им не так уж много шансов дотянуть хотя бы до пяти лет. Райли случалось сталкиваться с работой Мрачного Жнеца столько раз, что он бы сбился со счета.
«Жизнь и смерть – два конца одного и того же пути, – сказал ему как-то Гаррик. – Нечему радоваться, не о чем скорбеть».
И Райли велел себе сохранять бдительность и осторожность, иначе ему и мисс Савано придется слишком рано добраться до конца своего собственного пути.
«Однажды я позволю себе оплакать все души, которые загубил Альберт Гаррик, – подумал он. – Но не сегодня. Сегодняшний день будет отдан борьбе».
Было раннее утро, и пустынные улицы оживляли только самые стойкие из припозднившихся ночных кутил и уборщики из городских служб, сновавшие по Тоттенхем-Корт-Роуд под присмотром расхаживающих парами дежурных полицейских. Уборочные машины шелестели по мостовым круговыми щетками, окатывая прохожих брызгами грязной воды, в витринах магазинов электроники служащие включали тысячи телевизоров и компьютерных мониторов.
– Какая чудесная теплая погода, – заметил Гаррик, убирая сложенный нож в нагрудный карман, чтобы Шеви не забывала, что он всегда наготове и способен на многое. – Какое сейчас время года?
– Лето, – угрюмо буркнула Шеви.
Гаррик вздохнул, и его черты начали расплываться, как тающее масло, пока его лицо снова не стало его собственным.
«Лицо бухгалтера, – подумала Шеви. – Или учителя географии. Никак не безжалостного убийцы».
Гаррик игриво ущипнул Райли за плечо.
– Ах… лето в Лондоне без терзающего ноздри запаха помоев, и мы наконец-то полноценные партнеры. Что может быть лучше? Даже немного жаль, что нам приходится отправляться домой, верно, мальчик?
– А почему вы хотите вернуться? – спросила Шеви.
Гаррик потеребил пульт на своей шее.
– Несмотря на мои новообретенные исключительные способности, этот мир нов для меня. Здесь я в невыгодном положении, и к тому же меня преследуют. Когда же я вернусь в свое собственное время, весь Лондон будет у моих ног. Только представьте себе, чего я смогу достичь с моими знаниями о будущем? Если взять только сферу оружия, мне и то по силам полностью изменить мир.
– Психопат, мечтающий поработить всю планету. Как оригинально.
Райли коротко выдохнул, ожидая мгновенного наказания за столь непочтительное замечание, но, к его удивлению, наставник как будто даже наслаждался перепалкой.
Гаррик хлопнул себя по бедру.
– Честное слово, Шеврон, с вами не соскучишься. Ставки против вас выше, чем Лондонский Тауэр, а вам все еще хватает смелости дерзить. Неудивительно, что Феликс был к вам неравнодушен.
Шеви поперхнулась.
– Феликс? Неравнодушен ко мне? Ерунда. Вас дезинформировали.
– Феликс и я, знаете ли… очень сблизились перед тем, как он умер, – туманно выразился Гаррик. – Феликс положительно был влюблен в вас, хотя сам толком этого не понимал.
– Ага, значит, он не понимал, а вы понимаете?
