Гаррик в ответ выстрелил еще раз, и осколки кирпича оцарапали Шеви щеку.
«Совсем как в «Звездных войнах», – подумала Шеви. – Мы – база повстанцев, а Гаррик – Звезда Смерти».
Птица продолжала постепенно оперяться.
– Шеврон? Давайте скорее, агент, – настойчиво сказал Райли.
– Уже почти, – отозвалась Шеви, сдерживаясь, чтобы не врезать по неторопливой альтернативной технологии кулаком. – Забирайся в аппарат.
– Внутрь?
– Да. Полезай давай.
Райли не нравилась идея загнать себя в еще более тесный угол, но, чтобы выбраться отсюда, другого пути не было.
Шорох волочащегося по доскам тела послышался совсем рядом. Снова тяжелый стук по лестнице. Шеви чуть скосила глаза, и ей померещилась скребущая по полу рука.
– Райли! Тебе от меня не уйти.
Райли забрался в аппарат и уселся на скамейку, обхватив колени руками.
Птичка наконец полностью оперилась, и в пузыре появилась надпись: «Я СОВСЕМ СОГРЕЛАСЬ».
На этом птичка исчезла, и на экране замелькали строки загружающегося меню.
– Да, да, какие у меня опции? – нетерпеливо крикнула Шеви, как будто древний компьютер мог работать быстрее.
Опций было всего две: «ПРОВЕРКА СИСТЕМЫ» или «АКТИВАЦИЯ ЧЕРВОТОЧИНЫ».
Она выбрала «Активацию червоточины», и после нескольких жутких секунд, когда ничего не происходило, внутри аппарата вспыхнуло знакомое оранжевое свечение.
– Нет! – рявкнул голос с лестницы. – Я запрещаю!
Два выстрела взорвали бетонный пол фонтаном острых осколков.
«Я почти на мушке», – подумала Шеви, только сейчас осознав, что ей придется пробежать под пулями, чтобы самой добраться до аппарата. Еще пара секунд – и Гаррик уже не промахнется.
Шеви торопливо выдернула из гнезда пульт, и на экране снова появилась знакомая птичка, которая повела обратный отсчет. Тридцать секунд. У Шеви оставалось полминуты, чтобы попасть в прошлое.
«Тридцать секунд. Некогда раздумывать».
– Беги! – крикнул ей Райли изнутри оранжевого облака. – Беги же!
И Шеви рванулась к аппарату, преодолев последние метры стремительным броском и влетев в открытый люк почти плашмя. Она сразу же заметила, до чего внутри холодно. Как в морозильнике. Дыхание вырывалось у нее изо рта облачками пара, тут же застывая ледяными кристалликами. Волосы и брови Райли покрывал иней.
– Когда мы отправимся? – спросил он. – Почему мы еще здесь?
Шеви не ответила, обернувшись к отверстию люка. Сквозь оранжевый свет был виден Гаррик, который целеустремленно сползал по ступенькам, как зомби, отказывающийся смириться со смертью.
– Что за адова машина! – воскликнул Райли, хлопнув рукой по скамейке. – Уноси же нас отсюда!
Гаррик все полз, приподняв голову и не сводя остановившегося взгляда с аппарата. Глубоко запавшие глаза на высохшем, как у скелета, бледном лице излучали лютую злобу.
Шеви вскочила на ноги и завопила во всю силу своих легких:
– Виктория, вставайте! Вставайте и бегите!
Гаррик поднял пистолет, но тут же передумал стрелять, опасаясь повредить аппарат. И снова неотвратимо пополз вперед.
Аппарат низко загудел, затем издал серию ухающих и свистящих звуков, вслед за которыми на корпусе загорелись огоньки.
Шеви вдруг вспомнилось кое-что из лекции Оранжа о путешествиях по времени. «Испытания прошли вполне успешно, – сказал он. – Изредка возникали кое-какие аберрации, обычно во время обратной переброски, но они составляли менее одного процента, то есть в плане статистики были вполне приемлемы».
«О боже, – подумала она. – А ведь мы не принимали никаких бисфосфонатов. Сказать по правде, я даже не знаю, что это такое. Мы запросто можем прибыть в пункт назначения с обезьяньими конечностями или головами динозавров».
Но Райли она ничего не сказала, потому что ее голос растворился в оранжевом свечении. И она не коснулась ободряющим жестом его плеча, потому что ее рука тоже исчезла, рассыпавшись в пыль, словно была сделана из песка.
«Я лишь пыль на ветру», – подумала она.
«Я тоже», – отозвался в ее сознании голос Райли.
Последним исчезло зрение, так что под конец собственной дематериализации они успели увидеть Гаррика, который добрался наконец до порожка люка и рывком подтянул свое тело внутрь аппарата.
«Он своего добился, – подумала Шеви. Мы так и не избавились от Альберта Гаррика».
Ей хотелось закрыть глаза и склонить голову, вот только ни головы, ни глаз у нее уже не было.
7. Тараны
Улица Полумесяца. Лондон. 1898
Райли почувствовал, что его куда-то уносит, и поначалу решил, что ощущения будут примерно те же, что и во время его предыдущего путешествия по временному тоннелю. Но все оказалось не так. Наоборот, это путешествие оказалось противоположно иным, почти во всех смыслах. Если говорить в общих чертах, то сейчас он двигался назад, а не вперед. Подобно тому, как при обычном физическом перемещении ощущения меняются в зависимости от направления движения, при квантовом перемещении происходило то же самое. В прошлый раз его как будто выталкивало, а сейчас – втягивало в его прошлую жизнь.
Райли доводилось слышать о глубинных воспоминаниях, которые всплывали у людей под гипнозом. Гаррик тоже неоднократно погружал его в гипнотический транс, но Райли так ничего особенного и не вспомнил, возможно, потому, что Гаррик пытался поспособствовать своим талантам гипнотизера, смачивая губы мальчика губкой, пропитанной эфиром.
Однако сейчас перед ним ясно возникали картины его собственной жизни, отраженные от мерцающей поверхности червоточины.
«Рыжий мальчик по имени Том. Мама называла его Рыжик Том. Теперь я вспомнил. Мы с ним сводные братья».
Подросток Том поглядывает сверху вниз на малыша Райли, держа его за руку. «Пошли, братишка. У меня есть пенни на лимонад. Разделим с тобой бутылочку».
Райли видел, как Том бежит вдоль пляжа, и чувствовал, как он сам трусит вслед за ним, стараясь наступать в оставленные на песке следы. Братья бежали в сторону пристани, и Райли слышал издалека скрипучие звуки шарманки.
«Брайтон. Я живу здесь».
Том обернулся через плечо и окликнул его. «Ма любит такие круглые леденцы. Захватим ей кулек?»
Картинка мигнула, и теперь Райли увидел себя младенцем на руках молодой женщины с милым, нежным лицом. Его мать носила простую кофточку и заплетала волосы в косы.
«Том носит фамилию своего безвременно ушедшего папочки и будет таким же сердцеедом, когда вырастет, – говорила она, ласково щекоча сыну подбородок. Но ты, мой сладкий батончик, будешь носить фамилию Райли, как твой отец. А твоим именем станет имя моей семьи, самого гордого клана в графстве Уэксфорд».
