«Одного только этого оружия вполне достаточно, чтобы сделать меня богачом, – размышлял он. – Найму какого-нибудь оружейника, чтобы изготовил копии погрубее, и отправлюсь с ними прямиком в патентное бюро. Не пройдет и года, как я буду попивать чай с Вандербильтами
[17] в Нью-Йорке».
Гаррик пересчитал оставшиеся пули и поклялся себе, что впредь будет стараться убивать своих жертв только холодным оружием, чтобы сохранить драгоценные патроны.
– Тридцать выстрелов – и моя судьба решена, – пробормотал он.
Дом на улице Полумесяца был вполне подходящим убежищем, но отсыревшие почти до высоты колена стены ясно показывали, что это место в качестве засады уже не годилось. Гаррик выскользнул через дверь для слуг на задний двор, перескочил с крышки угольного погреба на забор и легко спрыгнул с него на мостовую переулка, с удовольствием ощущая, как упруго отозвались на удар его помолодевшие кости. Вся боль, вся старческая слабость покинули его тело там, в червоточине.
В подворотне Гаррик пригнулся и замер, проверяя, нет ли за ним хвоста. С удовлетворением убедившись, что никто его не преследует, он выпрямился и спокойно повернул за угол, направляясь в сторону Пиккадилли.
«Через сто лет, – думал он, – я бы не ушел так легко, как сейчас. К тому времени фараоны научатся использовать отпечатки пальцев, анализ ДНК, поиск следов крови с помощью ультрафиолета… Не говоря уже про камеры на каждом углу и спутниковое слежение. Но сейчас, в моем родном времени, если я чист, то я свободен, и никто не может оспорить этого, кроме разве свидетелей, которые видели преступление своими собственными глазами».
Солнце светило так же, как и век спустя, хотя сейчас ему приходилось напрягаться куда больше, пробиваясь через густой смог. Гаррик заметил впереди мальчишку в знакомой красной куртке чистильщика обуви и окликнул его:
– Эй! Эй, ты! Какой сегодня день?
Мальчишка лениво поплелся через улицу, не заботясь о том, чтобы ступать мимо луж, набежавших из протекающей сточной трубы. Когда он подошел ближе, Гаррик увидел, что его форменная куртка превратилась почти в лохмотья, не столько красные, сколько грязно-розовые из-за многочисленных грубых стирок.
Оборванец хмуро воззрился на Гаррика.
– Ну, сегодня точно не Рождество. А вы точно не мистер Скрудж
[18].
Будь сейчас самое обычное утро, Гаррик непременно хлестнул бы малолетнего нахала по чумазой щеке перчаткой, но сегодня он был настроен дружелюбно к большинству жителей старой доброй Англии.
– Верно подмечено, образованный ты мой. Давай-ка, раздобудь мне кэб до Холборна. И сам полезай в него. Получишь за это шиллинг.
Мальчишка протянул ладонь:
– Только монету вперед, папаша.
Гаррик усмехнулся:
– Вперед, говоришь? Деньги ты получишь только тогда, когда я увижу тебя на запятках моего кэба. Как ты только что остроумно заметил, я не Эбенезер Скрудж.
Мальчишка побежал прочь, громко высвистывая обычный трехсложный позывной для извозчиков, а Гаррик спохватился, что потерял бумажник в червоточине.
«Ни одно путешествие не бывает бесплатным, – подумал он. – Даже путешествие во времени. – И тут же его посетила еще одна мысль: – Надеюсь, мальчишка согласится подождать с оплатой. Не хотелось бы начинать день с убийства в такую рань».
Для Райли и Шеврон Савано утро тоже началось не совсем гладко. Чуть ли не за секунду до появления Гаррика в подвале, парочка путешественников во времени была упакована в холщовые мешки, крепко обмотана веревками и довольно грубо втащена на один лестничный пролет вверх.
К тому времени, когда Шеви стряхнула с себя блаженное оцепенение после прохождения червоточины, выяснилось, что она лежит на спине на гладких досках пола, а в горло ей упирается чье-то колено. Она попыталась окликнуть Райли, но единственный звук, который смогла издать ее пережатая трахея, был похож на хриплое карканье.
Тем не менее даже этого карканья оказалось достаточно, чтобы вызвать раздражение ее пленителей, потому что один из них довольно крепко приложил ее по макушке.
– Прикрой варежку, мисс, – приказал он. – Мы, знаешь, устали и проголодались, и не в настроении шутки с тобой шутить.
Вместо ответа Шеви как следует пнула его пяткой в колено.
«А как тебе такие шутки? Весело?» – хотелось спросить ей, но все, что ей удалось из себя выдавить, это хриплое бульканье.
Ушибленный тюремщик яростно взвыл, что явно развеселило его товарищей.
– Ой, Дживс, не покалечила тебя эта злая девчонка? – поинтересовался один из них, судя по запаху, тот самый, который жевал куриное крылышко.
– Может, тебя отвести в больницу, или тебе совсем тяжко? – добавил второй, шумно фыркая от смеха.
Пострадавший оправился, но в отместку снова треснул Шеви по голове.
– Слышьте, а они нам оба нужны? Может, Маларки хватит и одного, чтобы вытрясти из него, что нужно?
Услышав имя Маларки, Райли в своем мешке вздрогнул: «Отто Маларки? Король Таранов? С чего это он вдруг ими заинтересовался?»
Поскольку Райли на горло никто не давил, он решил высказаться.
– И кто же из вас, придурков, желает похвастаться мистеру Маларки, что прикончил его родственника?
Брошенный в пространство вопрос вызвал краткую паузу, после чего слово взял тот, кого назвали Дживсом.
– Хо-хо! Отличный блеф, пацан. Такое наглое вранье даже приятно слушать, верно, мистер Нобль?
– Ты так думаешь, Дживс? – отозвался неведомый Нобль. – А мне вот совсем не приятно.
– Это не блеф, – продолжал Райли сквозь мешок. – То, как вы нас упаковали, само по себе унизительно, но если вы еще и посмеете нам угрожать, то к ночи окажетесь в реке.
Нобль присвистнул:
– Маларки и правда любит наведаться ночью на реку, чтобы сказать кому-нибудь прости-прощай.
– Можно заткнуть этих двоих вполне безопасным способом, – сказал третий.
Райли услышал хлопок выдергиваемой из бутылки пробки, и резкий запах тут же перекрыл мускусную вонь мешковины.
«Эфир! – подумал он. – Вырубить нас хотят».
– Шеви! – позвал он. – Закрой рот.
– А я ей только что так и сказал, – гоготнул Дживс.
Прикрывающая лицо Райли мешковина увлажнилась, от пахнущей эфиром ткани повеяло холодком. Он крепко сжал губы и попытался как можно дольше задержать дыхание, но тут один из мужчин крепко ткнул его под ребра, заставив резко вдохнуть пропитанного эфиром воздуха.
