«Только бы Гаррик сюда не добрался, иначе нам уже не проснуться», – была его последняя мысль перед тем, как его разум потонул в темноте, как брошенный в полночную Темзу камень.
Райли все-таки дожил до пробуждения. Но прежде чем открыть глаза и выяснить, какие еще страсти его ожидают, он немного полежал без движения, снова прокручивая в сознании видения, посетившие его в червоточине.
«Моя семья жила в Брайтоне, где отец служил в ФБР. Моя мать была ирландка… и самая красивая женщина из всех, что мне доводилось видеть. Мой приятель Рыжик – это на самом деле мой сводный брат Том. Гаррик зарезал моих маму и папу за деньги. Но кто заплатил ему за эту работу? И неужели мой отец был из будущего? Как же это все между собой увязывается? И где сейчас Том?»
Информации было слишком много, чтобы заглотить ее одним глотком. Все, чему он до сих пор верил, оказалось сплошной ложью, которую Гаррик лил ему в уши год за годом.
Райли открыл глаза и с облегчением убедился, что теперь может видеть.
Еще одним поводом для радости была Шеврон Савано, которая сидела напротив него, привязанная к прочному стулу. Больше поблизости никого не было. Как смог оценить Райли, Шеви связали не слишком профессионально, но старательно и разнообразно, использовав все, что попалось под руку: туловище было обмотано толстой веревкой, щиколотки стянули наручниками, а локти и запястья – жгутами, скрученными из вощеной бумаги. Шея была притянута к высокой спинке стула кожаным шнурком.
«По крайней мере пульт все еще при ней», – подумал мальчик, разглядев его контуры под рубашкой Шеви.
Даже не взглянув вниз, Райли уже знал, что связан точно так же.
– Шеви, – прошептал он так громко, насколько хватило смелости. – Агент Савано. Встряхнитесь.
Шеви открыла глаза и заморгала, разгоняя эфирный туман.
– Райли! Ты как?
– Я в порядке, агент. Эта эфирная муть быстро проходит, уж поверьте – у меня есть опыт.
– Давай доставай свою отмычку, – сказала Шеви. – Сначала освободись сам, потом меня развяжешь.
Райли повертел лодыжкой, прислушиваясь к ощущениям.
– Отмычки нету. Потерял где-то во время всей этой суеты, а может, ее прибрали те люди, что затащили нас сюда.
Шеви свирепо засопела, как разозленный бычок.
– Отлично. Значит, мы так и будем сидеть здесь, упакованные, как индейки на День благодарения, и ждать, пока не появится тот тип по имени Маларки. Кто он хоть такой?
– Отто Маларки имеет большой вес в городе. Он верховодит шайкой громил под названием Тараны, которые пасут всех, от наперсточников до опиумных дальцов, и везде имеют свой кусок. В Большом Котле никто не смеет и шагу сделать, не отвалив доли мистеру Отто Маларки.
– Я понимаю от силы половину того, что ты говоришь, – призналась Шеви, – но по тому, что я поняла, можно догадаться, что у нас очередные проблемы.
Райли огляделся. Они сидели в каком-то просторном складском помещении, судя по холоду и сырости, где-то в подвале. Вдоль стены в полумраке покачивались телячьи туши, подвешенные на крюках к потолочной балке; сквозь щели между плохо пригнанными досками над головой сочился свет. Сверху доносился приглушенный шум, характерный не то для торговых рядов, не то для разнузданного веселья, то и дело прерываемый звуками ударов или гневными воплями. Иногда через щели капало что-то жидкое. Райли распознал вино, пиво, а один раз даже тонкий ручеек крови.
– Ну, на корм свиньям нас еще не пустили, Шеви. А теперь расскажите мне историю.
Шеви удивленно воззрилась на него:
– Рассказать историю? Слушай, Райли, я как-то не готова к таким просьбам.
Райли начал методично напрягать и расслаблять мышцы.
– Я ученик Гаррика по части убийств и фокусов. Одной из наук, которым он обучал меня, было умение освобождаться от любых пут. Но справиться с этими будет чертовски непростым делом. Я не знаю, какие узлы они использовали, и не припас никаких инструментов. Поэтому расскажите мне что-нибудь, пока я пытаюсь выбраться на свободу и помочь вам тоже.
Шеви озадаченно помолчала.
– Но я не знаю никаких историй, Райли. По книжкам я не спец. Правда, хорошее кино я люблю.
– Тогда расскажите мне что-нибудь про себя. Почему у вас такая странная наколка?
Шеви бросила взгляд на свой правый рукав, под которым на плече скрывалась татуировка.
– Шеврон? Ну да, это, пожалуй, может сойти за историю.
– Возможно, это ваш последний шанс рассказать ее.
– Тоже верно.
Она сердито подергала наручники.
– Поверить не могу, что все это происходит на самом деле. Как меня угораздило попасть в западню в прошлом?
Наручники не поддавались, только гремели, так что Шеви скоро угомонилась.
– Ну ладно. Значит, хочешь послушать про мою татуировку?
Тело Райли было напряжено, как доска, лицо блестело от пота.
– Да. Пожалуйста.
Шеви прикрыла глаза, стараясь представить себя не в прошлом, а в своем собственном прошлом – том, которое в будущем…
– Мои мать и отец выросли в резервации индейцев шауни в Оклахоме. Тогда эти земли называли трастовыми. Как только мой отец смог заработать себе на мотоцикл, мама прыгнула на сиденье ему за спину, и они уехали, прокатившись через всю страну. Поженились в Вегасе, потом осели в Калифорнии. Чуть позже на свет появилась я, и папа рассказывал мне, что пару лет все шло просто отлично, пока маму не убил медведь около Ла Верна. – Шеви тряхнула головой, словно до сих пор никак не могла смириться с этим фактом. – Нет, ты можешь себе представить? Коренная американка отправилась в обычный туристический поход, и ее убил медведь. Отец так и не смог оправиться после этого. Нет, мы жили вполне счастливо, ничего особенного, но он стал крепко попивать. «Когда умирает любовь, – сказал он мне однажды, – выживших не остается».
Шеви помолчала немного, наверное, в миллионный раз сожалея о том, что не может вспомнить лица мамы.
– Мы прожили вдвоем десять лет, пока его мотоцикл не взорвался на Тихоокеанском шоссе. У папы была точно такая же татуировка, как у меня. Знак шеврона. Меня назвали в честь этого символа.
– Назвали в честь символа? Какой странный обычай.
Шеви насупилась:
– Ты сам просил историю, забыл?
Райли сосредоточенно покрутил рукой, отводя локоть назад.
– Простите, агент. Пожалуйста, продолжайте.
– У отца была такая же татуировка. На том же плече. Он рассказывал мне, что во времена войн шауни все мужчины из рода Савано носили такой знак. Уильям Савано сражался вместе с Текумсе
[19] в Моравиантауне против колонизаторов. За каждого убитого в бою офицера Уильям рисовал себе на плече кровью шеврон, как сержантский знак. Все знали его как грозного воина. И вот, в память об Уильяме, все Савано носят этот знак на своей руке. Я – последняя из рода Савано, поэтому тоже ношу это имя и знак. Впервые они достались девушке.
