– Искажен? – переспросил Персивал, пытаясь разогнать туман в голове. – Разве это не означает «пошел неправильно», сэр?
– О, совершенно верно. А известно ли тебе, что означает фатально?
Персивал порылся в своем словарном запасе, который насчитывал едва ли больше двухсот слов, по большей части связанных с едой.
– Это означает «смертельно»… то есть кто-то был убит?
– А вы более эрудированы, чем кажетесь, мистер?..
– Персивал, босс.
– Персивал. Хорошее, добротное валлийское имя.
– Верно, сэр, валлийское. Может, у вас есть родня в Уэльсе, сэр, и вы меня отпустите?
Гаррик проигнорировал вопрос, театральным жестом вынув из-за спины длинный и широкий клинок с деревянной рукоятью.
– Это главный ключ ко всему фокусу, Персивал: клинок. Публика предполагает, что он фальшивый, но, уверяю вас, он выкован из превосходной стали и рассекает плоть и кости, как масло.
Необычайно ловким, щеголеватым движением Гаррик подбросил меч в воздух, поймал его и с размаху вогнал прямо в щель ящика в том месте, где находились ноги Персивала, словно рассекая их на уровне щиколоток.
– Пощадите! – взмолился Персивал. – Лучше просто убейте меня. Это же пытка, сэр. Истинная пытка.
Гаррик звонко щелкнул пальцами, и где-то над ним грянули звуки оркестра.
– Прошу, не отказывайте мне в этом маленьком удовольствии, мистер Персивал. Мне так редко удается побаловать себя старыми игрушками.
Лицо Персивала превратилось в трясущееся от ужаса желе.
– Я не стукач. Ни ищейки, ни судьи ни разу меня не раскололи, и у вас тоже ничего не выйдет.
– Что за истерика, Персивал? – невинным тоном осведомился Гаррик. – Я же не причинил вам никакого вреда. Взгляните сами.
Персивал увидел подвешенное над аркой просцениума большое, оправленное в позолоченную раму зеркало. Собравшись, он пошевелил пальцами ног и с огромным облегчением увидел, что пальцы на его отражении тоже шевельнулись.
– Вот только освещение здесь очень слабое, мистер Персивал. Дайте-ка взглянуть на вас поближе.
С этими словами Гаррик отделил нижнюю часть ящика от основной части, и Персивал хрипло взвизгнул, увидев, как его ноги покатились прочь от него, судорожно дергая пальцами.
– Мои ноги, – взвыл он, – верните мне мои ноги!
– Кто прислал тебя сюда? – холодно спросил Гаррик, воздевая второй клинок.
– Не скажу. Ни за что.
– Я восхищаюсь вашей стойкостью, мистер Персивал, честное слово, но то, что между нами происходит, – это поединок воли, так что вы не оставляете мне выбора…
Гаррик оперся рукой о ящик и с силой вонзил второй клинок в следующую щель.
Персивал ахнул и что-то бессвязно залопотал; слезы хлынули у него из глаз, заливая уши, и он в помрачении принялся напевать грубые вирши масонской клятвы, которую не раз горланил в пивнушках со своей татуированной братией.
Хошь – порежем,
Хошь – отдубасим,
Хошь – покалечим,
Хошь – разукрасим.
Гаррик не особенно удивился.
– А-ха, мистер Маларки, значит, это вы решили сунуть нос в мои дела? Благодарю вас, верный сэр Персивал. Вы сделали все, что мне было от вас нужно. Следовательно, у меня больше нет причин причинять вам вред.
Но Персивал уже ничего не соображал от страха и продолжал напевать.
Хоть ножом, хоть дубиной,
Ты платишь – мы бьем,
Должника приструним,
Накажем жулье.
К последним двум строчкам Гаррик присоединил и свой голос, пропев чисто и ясно:
Хоть поздно, хоть рано,
Обращайся к Таранам.
Гаррик звучно поаплодировал, взмахивая рукой в красной перчатке.
– У вас чудесный тенор, Персивал. До профессионального уровня не дотягивает, но очень приятный. Не порадуете меня, исполнив еще что-нибудь?
Персивал покорно подчинился, но его голос с каждой нотой дрожал все сильнее, пока не перешел в испуганный булькающий вопль, когда Гаррик отсек часть ящика, в которой находилась голова несчастного, и которая покатилась, вращаясь, через всю сцену.
Последнее, что успел увидеть Персивал, прежде чем остановилось его заледеневшее от ужаса сердце, было его собственное обезглавленное туловище и руки с отчаянно дергающимися пальцами, тщетно пытающиеся вырваться из пут.
Гаррик мог бы рассказать ему, что сей удивительный эффект был достигнут исключительно с помощью зеркал и протезов, но хороший иллюзионист никогда не раскрывает своих секретов.
Он с небрежным изяществом протанцевал чечетку по мостику через оркестровую яму, промурлыкав «Хоть поздно, хоть рано» и с чувством возвысив голос на последней строчке песенки: «Обращайся к Таранаааааам!»
И подумал: «Именно так я и сделаю».
Фокусник незаметно топнул по пороховой бомбочке, спрятанной под половицей в боковой части сцены, и исчез в яркой вспышке магния и облаке дыма.
9. Голгофа, Голгофа!
Тайное Логово банды Таранов. Мошеннический тупик. Лондон. 1898
В какой-то момент специальному агенту Савано пришло в голову, что она могла стать жертвой масштабной фальсификации. Ей доводилось читать о подобных операциях в документах времен Второй мировой войны, например, о пленниках, которых помещали в военный госпиталь, где специально обученные англоговорящие враги с помощью сложных инсценировок убеждали их, что война уже окончилась победой, и затем вытягивали из них все нужные сведения. Правда, во всех случаях речь шла о высокопоставленных офицерах, и каждая такая операция обходилась крайне дорого. А она была всего лишь малолетним фанатом ФБР с жестяным жетоном. Вряд ли кто-то станет вкладывать столько труда, чтобы получить доступ к ее пустяковым секретам.
Последние сомнения в том, что она и в самом деле оказалась в Лондоне конца XIX века, рассеялись, как только Шеви выбралась из своей подвальной темницы прямиком в притон, битком набитый ворами, головорезами и прочим сбродом из банды Отто Маларки.
Райли вцепился ей в локоть.
– Агент… то есть Шеви, давайте здесь, в логове Таранов, разговаривать буду я. Я знаю эту публику.
– Расслабься, малыш, я вполне в состоянии говорить сама за себя.
На лице мальчика появилось страдальческое выражение.
– Я знаю. Из-за вашего горячего нрава вы способны влипнуть в неприятности независимо от эпохи.
– Это психология, Райли, – огрызнулась Шеви, прекрасно понимая, что это правда лишь наполовину. – Впрочем, тебе не понять.
Тайное Логово Таранов не слишком походило на укромную нору, и еще меньше было похоже, что собравшиеся в нем люди намерены от кого-то прятаться. Хлипкая лестница, ведущая из подвального склада, выходила прямиком в обширное помещение, занимающее весь первый этаж большого дома, без всяких перегородок или опорных столбов, так что потолок в нем угрожающе провис и давно уже обрушился бы, если бы не массивный кирпичный дымоход камина. При этом концентрация всяческих мошенников, воров и громил в этом просторном зале достигала уровня, едва ли достижимого вне стен какой-нибудь крупной тюрьмы.
