Сегодняшнее высшее общество – это не пэры, которых эпатировал Байрон. Они «сняли» Байрона в гегелевском смысле, решили его как проблему. Клуб знати, образующий сегодня полюс господства – это коллективный «необайрон», прошедший постмодернистскую реструктуризацию. В ней цитатно отражены – кроме, разумеется, героического – все пути реализации «сверхчеловека», представленные в пентаграмме.
Путь мудреца? Вне всякого сомнения! Учителями и собеседниками «Клуба» являются мудрецы. Суфийские шейхи учат наследника британского престола тайному знанию Ибн аль-Араби, а афонские старцы на своей скале держат для него собственную келью. Целое движение неосуфиев, объединяющее титулованную элиту Европы, было организовано Фритьофом Шуоном под названием «Орден Марьямийа»…
Путь «Заратустры», магического романтика? Это путь младшего, новейшего поколения титулованной знати, формирующей в себе сознание постдемократических лидеров мира, новых реальных господ, возвращающихся к традиционным корням власти и подчинения. У многих из них – континентального европейского происхождения – дедушки носили черные мундиры с погонами не ниже штандартенфюрерских, но не одному из них после Нюрнберга даже линейкой по пальцам не хлопнули. Отвечали за всё дети лавочников и фермеров.
Ну, а что о святых? Святость очень востребована в сверхэлитном клубе. В современном мире она представлена двумя конфессиональными парадигмами: духовное подвижничество тибетского ламаизма и бережно сохраняемые чудесно-мистические аспекты традиционного католицизма. И то, и другое сегодня находится в теснейшем интеллектуально-кастовом симбиозе с аристократами, впрочем, нельзя назвать это положение дел новым. Со времен контрреформации католицизм и политически жесткий аристократизм идут рука об руку. Буддизм добавился к этому союзу в канун Первой Мировой войны благодаря духовным исканиям титулованных ариософов.
Ну, и наконец, «бегство к природе». Современная знать плотно оседлала экологическую тему. Вымирающими тиграми и исчезающими попугаями занимаются только потомки крестоносцев, не ниже. Вообще природа как предмет дискурса стала, с одной стороны, очень элитной, рафинированной и экзотической темой, на которую могут позволить себе тратить деньги только те особы, по первому слову которых уважаемые фонды считают за честь раскошелиться; с другой же, экология – излюбленная площадка глобальной мафии, безупречный канал отмывания денег, оружие шантажа строптивых стран и корпораций… Но во главе мафии, опосредованно через транснациональные компании, стоят представители все тех же громких фамилий Старого Запада.
На первый взгляд, кастовая соборность «Клуба» противоречит трем положениям о «сверхчеловечестве», упомянутым выше: антисоциальности, жертвенности и одиночеству. Но это только если не учитывать постмодернистский фактор, переводящий всё в иной плоскостной формат, лишенный глубины и перспективы. Антиобщественность трансформируется в пребывание поверх общества как такового (наконец-то удавшееся бегство от коллективной судьбы), жертвенная пассионарность становится широко разрекламированной папарацци заботой о детях, ставших инвалидами от мин, или о страусах, чье мясо закатывается в сэндвичи, а шкурка идет на мокасины для наркодилеров. Что же касается одиночества, лучше всего оно проявляется через свою наглядную антитезу – в якобы «невозможности» остаться наедине с собой, вне поля зрения желтой прессы. Ничто так не послужило продвижению социально-политических задач Клуба как судьба принцессы Дианы. Постмодернизм, трансформируя пройденные прошлыми титанами европейского «сверхчеловечества» маршруты бегства от юдоли в политические механизмы управления человеческим стадом, освобождает адептов нового аристократизма от неизбежной в прошлом феодальной разобщенности.
Героев, однако, постмодернизм не осилил, что уже является великим знаком того, что в пространстве симулякров есть не имеющая измерений точка подлинности. Поэтому Клуб объявляет пятому, не интегрированному в себя лучу пентаграммы беспощадную войну. В современном мире герой поставлен вне закона. Он лишен своего традиционного статуса и «переквалифицирован» в радикала и экстремиста. Экологи-представители всемирной партии «зеленых», меньшинства и иной параполитический мусор, позирующий в роли репрезентативной части демократии, но в действительности преданно обслуживающий криптотиранию Клуба (пока что крипто…), призывают к окончательному уничтожению героя, иногда в форме довольно экзотических сексистских нападок на «мужское начало», вплоть до предложений медицинскими средствами понизить уровень тестестерона в «сильной половине» человечества. Главная мысль в том, что если эта половина будет послабее, меньше будет проблем. Вопрос: для кого? Да понятно же, для начальника тюрьмы и его ребят с ключами и дубинками у пояса. «Демократия» сегодня говорит не менее причудливым языком, чем когда-то просветители-утописты, мечтавшие бороздить океаны верхом на дельфинах. Но результат интеллектуальной экзотики и тогда, и сегодня один: крепнут каменные стены и алюминиевые купола «фаланстеров», обнесенных колючей проволокой, а красного ли цвета над воротами лозунги или зеленого – это тем, которые с тачкой, извините, всё равно.
В «Интернационале» поется: «Никто не даст нам избавленья – ни Бог, ни царь и ни герой». С царями понятно, но относительно двух других мы бы не были столь категоричны. Конечно, трудно сказать, кого автор и бесчисленные исполнители этого старого пролетарского гимна называют «Богом», скорее всего, «Христа» в его официальной церковной версии. В этом случае, с ними также придется согласиться. Но вот герой… У человечества нет иного шанса, кроме как полагаться на героев. Никто кроме них не способен бросить вызов социальной тюрьме, не сбегая из нее в одиночку. Никто кроме них не способен обезоружить надзирателей и войти в кабинет директора. Для этого, однако, необходима самая малость: уверенность в том, что с Роком нельзя договориться, его можно только уничтожить.
Чертовы куклы
Женщина как объект бесстрастного анализа
* * *
«Женщина естественна и потому омерзительна». Ш. Бодлер
Во многих отношениях христианство стоит особняком в цепи монотеистических религий, в том числе и в своем взгляде на женщину. Нигилизм, присущий христианству в интерпретации женской сущности, уникален в духовной истории человечества. Ни язычники, ни иудеи, ни Ислам не создали такой концентрации женоненавистничества, которая пронизывает всю христианскую теологию от ранних отцов церкви до, практически, Нового времени. Причем, это касается без исключения всех главных направлений в христианстве – католицизма, православия, протестантизма… Само название «Чертовы куклы» – pupae diabolorum – связано с реакцией ранних христиан на античные скульптуры, изображавшие как богов, так и богинь. Однако, в бессознательном импульсе тех, кто впервые употребил это выражение, четко присутствовала ассоциация между статуей как идолом и живой женщиной. Недаром еще до опыта переосмысления античного наследия христиане ассоциировали женщину с «повапленным (т. е. разукрашенным) гробом»: снаружи красива, а внутри полна всяческой мерзости.
На самом деле, женоненавистническая позиция исторического христианства есть лишь крайняя форма оппозиции естественному космосу, который присущ всему монотеизму в целом, но в иудаизме и Исламе носит скрытый характер. Христианство просто проговаривает вслух многие позиции, которые для предшествующих и последующих монотеистов подлежат, скорее, преодолению, нейтрализации, нежели озвучиванию. Тем более, что ни для иудеев, ни для мусульман безбрачие неприемлемо…
