При этом взрослые развитые люди готовы ко всему, а человек-ребенок склонен устраивать искренние истерики из-за любой мелочи.
Навязчивость воспоминаний. Человек, получивший психотравму, вновь и вновь возвращается к пережитому, не может об этом не думать, вспоминает это снова и снова. Как следствие, все новые (да и прошлые события) видятся теперь сквозь призму негатива полученной травмы.
При этом люди, не знающие, чем себя занять, постоянно развлекаются воспоминаниями, для них это естественный образ жизни. А люди с привычкой к негативному мировосприятию все воспринимают через призму негатива без всяких психотравм.
Вовлеченность. Человек не разделяет себя и ситуацию, которая привела к психотравме, не может от нее дистанцироваться, посмотреть на происшедшее спокойно и со стороны. Воспринимает все лично; размышляя о ситуации, думает о себе, и наоборот. Человек словно слился с ней.
При этом многие живут так постоянно, у них в принципе нет привычки рассматривать ситуацию со стороны. Любую мелочь они воспринимают лично.
Серьезные затруднения в обычном душевном функционировании, остановка развития личности.
Активное развитие личности в принципе характеризует немногих, пассивный личностный рост идет постоянно в зависимости от внешних обстоятельств, а тех, кто склонен переживать по любому поводу (да так, что «все из рук валится»), всегда достаточно.
Склонность реализовывать жизненные сценарии, направленные на саморазрушение (склонность к суициду, алкоголизм, наркотики, тяга к противоправным действиям).
Таких людей много без всяких психотравм.
В конце XIX века всякая порядочная девушка хотя бы раз в несколько лет падала в обморок от переживаний. Теперь такого нет. В начале ХХ века все психиатры изучали истерические припадки с судорогами, нынче это стало частью истории. Сегодня модны психотравмы.
До 1980-х годов никто о психотравмах не знал и не говорил, их никто не боялся. С развитием кризисной психологии понятие «психотравма» стало популярным, детскими психотравмами теперь пугают мам и пап, смышленые дети и сообразительные родители угрозой возможной психотравмы активно манипулируют.
«В нашем классе у всех уже есть смартфоны! Если ты мне его не купишь, все будут смеяться надо мной и у меня возникнет психотравма!»
Раньше говорили: «Пришел в дурном расположении духа», «Вернулся злой и расстроенный». Теперь говорят солиднее: «Осторожнее, у него психотравма!»
В результате массированного воздействия разговоров об опасностях психотравм многие читатели психологической литературы отравлены мыслью, будто вся наша жизнь обусловлена нашими детскими травмами. Родители действительно играли определяющую роль в нашем развитии и отвечали за наше воспитание, но они не ответственны за то, чем мы являемся сейчас. «Сегодня я уже взрослый человек, и то, что происходит со мной, – на моей ответственности».
Можно согласиться, что есть те, кто предрасположен к психотравмам, ведет такой образ жизни и имеет такие склонности, что к ним психотравмы просто «липнут». Это обычно человек-ребенок, проявляющий черты детской позиции в мышлении, эмоциональных реакциях и поведении, и переживательная личность, сочетающая особенности невротика и человека-ребенка. Что касается личностей истероидного плана, то сочинить себе психотравму по любому поводу для них не только легче легкого, а настоящая радость.
Как предупреждать реальные и мнимые психотравмы? Рецепты просты: снятие анатомического негатива, здоровый образ жизни, развитие позитивного мировосприятия, развитие позиции Взрослого, куда в первую очередь входят ответственность, привычка и умение быть нужным.
Психосоматические проблемы
Автор книг по популярной психологии, американка Луиза Хей убеждена, что ангина – это следствие того, что вы сдерживаетесь от грубых слов и чувствуете неспособность выразить себя, геморрой – боязнь не уложиться в определенное время, гнев в прошлом и страх перед расставанием, венерические заболевания – от чувства вины на сексуальной почве, как самонаказание, а запор – нежелание расставаться с устаревшими мыслями и увязание в прошлом…
Мы понимаем, что это гениальная бизнес-модель, которая делает просто больного человека еще и клиентом психотерапевта, но научной основы у этих фантазий нет.
Канадский автор Лиз Бурбо считает Луизу Хей своим учителем и пишет еще больше книг аналогичного содержания. По ее мнению, грипп – это эмоциональная блокировка, когда организм говорит: «Все, так дальше не пойдет!» Так, например, секретарь, которая больше не может работать со своим начальником, заболевает гриппом, чтобы недельку побыть дома. Помня теорию социального психоанализа эмоций, мы ничего удивительного не видим: продолжение детской привычки заболевать, когда нам это выгодно. Однако когда Бурбо тут же утверждает, что гриппом часто болеет человек, который не умеет проявить свои желания и сформулировать свои требования, что грипп – телесная метафора эмоционального удушья, это уже выходит за пределы научности.
Дело не в том, что так не бывает: да, некоторые люди истероидного склада могут свой грипп создать. Неправда в том, что эти описания истерической экзотики не столько излечивают грипп у заболевших, сколько создают тревогу за свое душевное здоровье у тех, кто до чтения подобной литературы был еще здоров.
Из книг Лиз Бурбо вы узнаете, что зубы обычно болят у нерешительных людей, которые не умеют анализировать жизненные ситуации и не могут за себя постоять. При этом, если у вас болят зубы справа, то вам следует изменить отношение к отцу, проявив к нему большую терпимость, а если слева, то вы должны наладить отношения с матерью.
На любое заболевание Лиз Бурбо найдет психологическую проблему, а поскольку у людей начиная с определенного возраста всегда что-то болит, то очередь пациентов к себе она создала. Если внушать людям заболевания, непременно найдется тот, кто в это поверит.
Можно сказать, что ничего страшного нет, что мнительные люди всегда найдут в себе хоть телесную болезнь, хоть психологическую проблему, но правильно ли практическим психологам участвовать в подобных «развлечениях»? Думается, что подобные книги, даже когда содержат здравое зерно, в целом дискредитируют поле практической психологии. В синтон-подходе есть порядок работы с внутренними проблемами, согласно которому специалист, прежде чем предполагать глубинные психологические причины, обязан проверить причины более вероятные, и когда у клиента болят зубы, отправит его не к психологу, а к стоматологу.
Болезнь как резкое снижение трудоспособности может возникать в силу и физиологических, и психологических причин (см. гл. 3, разд. «Мышление»). Далеко не каждая болезнь, несмотря на уверения Луизы Хей, Лиз Бурбо и их последователей, обязательно имеет психологические корни: заболеть инфекционным заболеванием может любой, самый душевно здоровый человек. Другое дело, что если человеку быть здоровым не очень хочется, тем более если в заболевании для него есть те или иные выгоды, то болезни у него возникают с гораздо большей вероятностью.
