В гостиной образуются кружки собеседников, которые постепенно распадаются и образуются снова. Темы бесед разносятся между группками, словно вирусы: бедняга Жан-Доминик Боби; клонированная овечка Долли; многочисленные аварии на автостраде, вызванные туманом в начале недели; победа сборной Италии над сборной Англией на Кубке Уэмбли; ДНК школьного учителя из Чеддара, совпавшая с ДНК его предка — доисторического охотника, чей скелет был найден в пещере; приближающиеся всеобщие выборы.
— Первое мая — хороший знак для лейбористов, — говорит кто-то.
— Нам не нужно знаков, достаточно бюллетеней. Нам грозят повторные выборы. Если в мае лейбористы повторят свой результат, то у них будет перевес в двести пятьдесят голосов.
— Ну, это уже из области фантастики.
— Возможно… но даже если это верно хотя бы наполовину…
В связи с выборами Летиция Гловер пребывает в состоянии раздраженной нерешительности, которое объясняет Хелен так:
— Естественно, я хочу, чтобы тори проиграли — это самое главное. Чтобы добиться этого в Челтнеме, нужно голосовать за либеральных демократов — на прошлых выборах они лихо вышибли стулья из-под тори. Но ведь так неприятно работать на либералов! Лучше уж вовсе не ходить на выборы.
— А в другом избирательном округе вы смогли бы голосовать за лейбористов?
— Ну, наверное… — говорит Летиция, растягивая последнее слово. Видимо, такая перспектива ее тоже не особенно радует.
— При Блэре и Брауне я не ощущаю, что работаю на какую-то партию, — вставляет Реджинальд Гловер.
— Совершенно верно! — говорит Летиция. — Они подрезали крылья будущему лейбористскому правительству, пообещав не повышать подоходный налог.
— Ты что, хочешь платить высокие налоги, Летиция? — спрашивает Ральф, держа в одной руке бутылку красного вина, в другой — бутылку белого.
— Да, если это необходимо для спасения нашего здравоохранения, — резко отвечает она. — Не мешало бы прижать этих зажравшихся частников.
— Билл Гейтс — самый богатый человек в мире, — говорит Ральф, подливая ей вина. — У него двадцать девять миллиардов долларов, и каждый день он делает еще сорок два миллиона.
— По-моему, неприлично одному человеку иметь столько денег, — вставляет Летиция.
— Представьте себе, если бы мы уговорили его переехать в Великобританию и ввели сверхвысокие налоги — он смог бы финансировать все наше здравоохранение! — Ральф подмигивает Хелен и отходит в сторону.
— Что он имеет в виду? — спрашивает Летиция.
— Думаю, он считает высокие налоги сдерживающим фактором развития предприятий, — произносит Реджинальд Гловер, слегка выпячивая нижнюю губу. — Ральф всегда питал слабость к госпоже Тэтчер. Неудивительно. Ведь тэтчеризм — это дарвиновский тип экономики. Выживает сильнейший.
Хелен отходит от Гловеров и присоединяется к маленькой группке студентов Ральфа, говорящих, как это ни странно, о Золя.
— Какой из его романов тебе нравится больше всего? — спрашивает она Джима. Но тут выясняется, что ребята обсуждают футболиста, забившего решающий гол в ворота англичан в среду. К этому ей нечего прибавить, и она отходит поздороваться с Джаспером Ричмондом, который пробирается к бутылкам.
— Привет, — говорит он. — Пойдемте, выпьем еще.
Он провожает ее в большую комнату и доливает вина в их бокалы:
— Рад, что вас тоже пригласили. У Мессенджеров лучшие вечеринки во всей округе.
— Да, в этом они преуспели, — говорит Хелен.
— У них есть деньги и много места. Здесь такое смешение науки и искусства, какого вы нигде больше не найдете. Заслуга Кэрри. Милый дом, не правда ли? — Он обводит рукой воздух.
— Да, замечательный.
— У них есть еще один, в пригороде Стоу.
— Я знаю, я там была.
— Были? — Похоже, он удивлен. — Лихо. Поздравляю!
— С чем?
— Значит, вас уже удочерили… Доступ в коттедж имеют только самые близкие друзья. Они приглашают кого-нибудь время от времени. Кэрри склонна увлекаться, особенно новенькими женщинами.
Он ухмыляется. — Я вовсе не хочу сказать, что она лесбиянка.
— Уже легче, — говорит Хелен.
— То же самое было с Марианной, когда мы только поженились. И с молодой Аннабель Ривердейл, когда Колина назначили на новую должность. Это происходило со многими присутствующими здесь женщинами. На какое-то время вы станете ее любимицей, пока не появится новая претендентка. Вы уже сидели в их джакузи?
— Да.
— Своего рода крещение, — продолжает он, кивая. — Мне кажется, новенькому в ГУ только это и нужно. Богатые и радушные друзья.
— Да, они были очень добры ко мне.
— Марианна считает, что Кэрри наносит упреждающий удар, чтобы Ральф не искал женщин на стороне. Осознанно или неосознанно.
— В смысле?
— Когда в университет приезжает новая симпатичная женщина, Кэрри сразу же делает ее другом семьи. После этого женщине уже труднее стать подругой Ральфа.
— Понятно, — говорит Хелен.
— А вот и ВК, — говорит Джаспер, глядя через ее плечо. — Пойдемте, я вас познакомлю.
Джаспер Ричмонд представляет Хелен вице-канцлеру и его супруге — сэру Стэнли и леди Хибберд.
— Друзья называют нас Стэн и Вив, — жизнерадостно говорит ВК с ланкаширским акцентом. — Мы особо не церемонимся, правда, Вив? Рад видеть вас в нашем полку, Хелен. Вы не возражаете, если я буду называть вас Хелен?
— Нет, конечно.
К ним подходит Колин Ривердейл со своей женой Аннабель — она держит большой бокал красного вина двумя руками, словно чашу для причастия. Они топчутся на месте, улыбаясь. Сэр Стэн кивает им и продолжает говорить с Хелен.
— Скажу вам как на духу, — говорит он, — когда я сюда приехал, то не считал писательское мастерство академическим предметом. Но когда заглянул в книги, то изменил свое мнение.
— Вы имеете в виду книги выпускников? — спрашивает Хелен.
— Да нет же, бухгалтерские, — говорит сэр Стэн, от души смеясь. — У меня совсем нет времени читать. Главная читательница в нашем доме — это Вив, да, зайка?
— Мне очень понравилась ваша книга «Глазок иглы», — говорит леди Вив.
Хелен улыбается, бормоча что-то нечленораздельное.
— Это книга Маргарет Дрэббл, — говорит Аннабель Ривердейл, — и называется она «Игольное ушко».
— О! — восклицает леди Хибберд.
Колин с упреком смотрит на жену.
— Простите, ради бога, — говорит она. — Это недостатки профессии библиотекаря.
Она покаянно опускает голову и отпивает вина из своего бокала.
