Букс резко поворачивается ко мне:
— Эмми, если ты не замолчишь, я надену на тебя наручники. Я не стану отправлять туда людей, не имея ни малейшего представления о том, что ждет нас внутри. Тем более после всех тех сюрпризов, которые он нам устраивал. Ты не хотела бы стать первым человеком, который войдет вон в ту дверь?
Он отворачивается и, отойдя в сторону, начинает разговаривать по портативной рации.
«Она там умирает, взывает о помощи, молится о том, чтобы произошло чудо, чтобы кто-нибудь нашел ее и спас… Ты молилась об этом, не так ли, Марта? Ты молилась о том, чтобы кто-нибудь спас тебя, но никто не пришел. Я не пришла. Я не появилась и не спасла тебя».
Я бросаюсь через автодорогу № 85 к дому.
— Эмми, что ты делаешь? Стой! Эмми, стой!
Я бегу по каменной дорожке, ведущей к дому.
— Всем агентам оставаться на местах! — слышу я в своих наушниках голос Букса. — Эмми, это приказ персонально для тебя: не входи в дом!
Я срываю с себя наушники и бегу, перескакивая через три ступеньки, к главному входу, представляющему собой простенькую деревянную дверь со старомодным дверным молотком.
«Я иду, милая. Я иду, чтобы помочь тебе».
Я поворачиваю дверную ручку и невольно вся сжимаюсь, опасаясь, что сейчас может произойти взрыв.
96
Я вхожу в дом, ожидая какого-нибудь подвоха, но ничего не происходит. Ни взрыва, ни хлопка, ни щелчка.
Мой взгляд, скользнув по полу и стенам прихожей, обшитым досками из прочной древесины, устремляется вглубь коридора. На полу коридора — пятна крови, уходящие дорожкой за угол.
— Мэри Лэйни! — кричу я, идя по кровавому следу ближе к стенке коридора, чтобы не наступить на кровь и не запачкать потом весь пол. — ФБР!
Пройдя мимо небольшого санузла, я дохожу до конца коридора. Кровавый след ведет в гостиную с потертыми коврами и старенькой мебелью и прерывается у какой-то двери в дальней части гостиной.
Это дверь в подвал.
Я открываю ее.
— Мэри Лэйни! — кричу я в темноту подвала.
Я протягиваю руку и нащупываю на стене выключатель. Я щелкаю им, но ничего не происходит. Ниже меня — ничего, кроме кромешной темноты. Я достаю свой смартфон, включаю на нем фонарик и свечу вниз. Тоненький луч света позволяет мне увидеть десяток деревянных ступенек лестницы с перилами и внизу лестничную площадку. Там никого нет.
— Мэри Лэйни! — снова кричу я.
Я спускаюсь по ступенькам так быстро, как только могу. Я осознаю, что здесь могут стоять мины-ловушки или другие взрывные устройства, но у меня нет выбора.
«Я иду, Марта, я уже здесь и спешу к тебе на помощь. Ты просто дай мне шанс тебя спасти, ты просто держись, не умирай. Пожалуйста, не умирай, пожалуйста, вернись ко мне».
Я свечу фонариком то в одну, то в другую сторону и прислушиваюсь.
— Мэри! — зову я.
Голос у меня начинает дрожать, когда я дохожу до последней ступеньки и ступаю на пол подвала.
И тут я слышу, как кто-то кашлянул. Тихонько кашлянул один разок где-то справа от меня.
Я поворачиваюсь в ту сторону и быстро вожу фонариком туда-сюда. Мое сердце начинает бешено колотиться. Но я не вижу ничего, кроме какого-то шкафа и…
Опустив луч света на пол, я вздрагиваю: на полу лежит чье-то неподвижное тело. Тело человека.
У меня мелькает мысль, что, судя по длинным волосам, разметавшимся по полу, это женщина. Но там, где должны быть глаза и нос, у нее…
— О господи! — тихо восклицаю я, подходя ближе и удерживая тоненький луч желтого света на ней.
Лицо у нее окровавленное, фиолетового цвета, глаза превратились в узенькие щелки, нос перекосился, рот представляет собой какое-то месиво.
Я наклоняюсь над ней. Ее грудная клетка то поднимается, то опускается при резких вдохах и выдохах. Дыхание у нее хриплое и прерывистое. Я прикасаюсь к ее плечу, и она пытается отпрянуть. Я обвожу лучом света ее тело, окровавленную белую рубашку и голубые джинсы. Для меня, неопытной в таких делах, кровь выглядит как разбрызгавшаяся красная краска. У этой женщины, похоже, нет ни колотых, ни огнестрельных ран: ее били по лицу, но не по телу.
— Мэри? Я из ФБР. Теперь вы в безопасности, милая.
Откуда-то сверху до меня доносится громкий топот: ФБР, похоже, бросило в «бой» свою «тяжелую кавалерию».
Мэри слегка двигает головой — возможно, пытается выразить признательность.
— Мэри, вы знаете, где он сейчас? — спрашиваю я. — Ну ничего, ничего, — говорю я, так и не дождавшись от нее ответа. Я ласково поглаживаю ее руку. — Мы сейчас окажем вам помощь.
Звуки шагов доносятся уже с лестницы, ведущей в подвал. Уже виден свет мощных фонарей «Маглайт», которые используют агенты.
— Нам нужен врач! — кричу я им.
Я начинаю выпрямляться, чтобы показаться агентам, но в этот момент Мэри берет мою руку в свою. Я обхватываю ее кисть обеими руками и наклоняю голову поближе к ее лицу.
— Не… бросайте меня, — шепчет она.
— Не брошу, милая, клянусь, я вас не брошу, — говорю я. Мой голос дрожит, а глаза наполняются слезами. — Я здесь, рядом. Я больше никому не позволю причинять вам боль.
Мэри начинает очень сильно дрожать, и из ее горла вырываются исступленные стоны. Одной рукой я обхватываю ее за плечи и, положив ладонь под ее щеку, как бы убаюкиваю ее, в то время как бойцы отряда по спасению заложников врываются в подвал со своими фонариками и оружием, которого хватило бы для оснащения целого войска.
— Все будет хорошо, — говорю я с уверенностью, которой в глубине души отнюдь не испытываю. — Он уже больше не сможет причинить вам боль.
97
Я содрогаюсь и открываю глаза. Грохот взрыва моментально сменяется тишиной в тот момент, когда я просыпаюсь. Сны у меня в последнее время были именно такими — уже меньше про всепожирающие языки пламени и все больше про сильный взрыв, порождающий это пламя.
Я щурюсь от очень яркого света. Не знаю, почему в больницах устанавливают такие мощные лампы. Когда Мэри Лэйни откроет глаза, она почти ничего не сможет увидеть.
А она наверняка откроет глаза. По крайней мере, так утверждают врачи. Повязка на лице и капельница, трубка которой тянется к руке, свидетельствуют о ее тяжелом состоянии, но врачи говорят, что «мозг у нее функционирует нормально», и это обнадеживает. Однако, как мне кажется, если человеку — как сейчас Мэри — необходимо, по словам врачей, сделать электроэнцефалограмму, вряд ли у этого человека все в порядке.
У Мэри легкое сотрясение мозга и перелом носа. Ее зубы все на месте, и у нее, похоже, на лице нет никаких ран — только темно-фиолетовые синяки. Ее лицо так разбухло от побоев, что глаза превратились в узкие щелки, а губы и щеки стали уродливо-толстыми.
