Не волки, чай, прорвут флажки, не испужаются.
В темноте вышли к броду на реке Остёр.
Марлен решительно стащил с себя и сапоги, и штаны вместе с исподним. Сверкая голой задницей (луна была яркая), он прошлепал по топкому берегу и ступил в удивительно теплую воду.
Это было неописуемое блаженство – ступать натруженными ногами по илистому дну, чувствовать, как ил продавливается между пальцев, а вода омывает ногу, словно снимая усталость и боль.
На другом берегу Исаев заметил, что Вика поступил так же. Теперь, по крайней мере, в сапогах не будет хлюпать. Топаешь себе в сухом – и ноги помыл!
– Перед сном я всегда ванну принимал, – вздохнул Тимофеев. – Ну, не всегда, конечно, но чаще всего…
– Считай, что это были водные процедуры! – хмыкнул Исаев, поправляя ремень. – Ну, как? Стрелял из «ППШ»?
– Стрелял… Думал еще, за что там держаться? Ничего, приспособился – за диск хватался. А если лежа, то за цевье…
Тут из темноты вынырнул Якушев, неся в тряпице полбуханки хлеба и большую банку тушенки.
– Раздали по банке на троих, – сказал он, присаживаясь, – больше нету!
– Ну, вот! – Марлен хлопнул Виктора по плечу. – Вот и ужин. Живем!
Устроившись на поваленном дереве, Исаев с удовольствием жевал вкуснейшее мясо с вкуснейшим хлебом, познавая простые радости военной жизни. Они такие же, какие и в пещерах были, – поесть да поспать.
Дождь идет, а ты сухой, в укрытии? Радость.
«На улице» метет, а ты в землянке у печки? Радость.
В атаку ходил, пули свистели, но даже не царапнули? Радость.
А потом – Победа! И будет всем счастье…
Глава 7
Два плюс один
Шли всю короткую августовскую ночь. Перед самым рассветом сделали привал минут на десять – попить да отлить.
Исаев побоялся ложиться в траву – уснет сразу. Присел только на поваленное дерево, стащил сапоги. Касаться росистой травы босыми ступнями было приятно – и полезно, снимало усталость.
Тимофеев рухнул рядом, ссутулился.
– Никогда… так много… – хрипло выговорил он. – Не ходил.
Марлен хмыкнул только, изображая сочувствие. Говорить ему не хотелось – тут каждая минута дорога, надо успеть дать отдых натруженным мышцам.
– И долго нам еще топать? – поинтересовался Виктор.
Исаев правильно понял его вопрос и то, недосказанное, что не прозвучало, но подразумевалось, однако решил отделаться шуткой.
– Годика четыре еще – и домой!
Однако Тимофеев не принял его тон, разозлился даже.
– Ты что, реально собираешься тут воевать? Всю Вторую мировую?
– Ну, во-первых, не Вторую мировую, а Великую Отечественную, – сдержанно ответил Исаев, – а во-вторых, никто тебя сюда насильно не тащил, сам вызвался.
– Да, сам! Мы для чего сюда полезли? Чтобы найти этого чертова Михаила и вместе вернуться! А мы то куда-то наступаем, то отступаем…
– А как ты представляешь себе поиск Краюхина? Скорее всего, он где-то здесь, марширует вместе с нами. И что? Ты знаешь, сколько человек вывел Качалов? Тринадцать тысяч! Легко это, по-твоему, отыскать одного в такой толпе? Вот выйдем к своим, тогда посмотрим. 28-ю армию должны отправить в резерв Ставки Верховного главнокомандования, тогда будет полегче. Порасспрашиваем, кого надо, тех же штабных писарей. Найдем…
– А обратно как? – сумрачно спросил Тимофеев.
– Не знаю, – честно признался Исаев. – Портал-то в немецком тылу! Нам просто повезло, что мы на фрицев не наткнулись, а теперь аж два армейских корпуса вермахта пошли на соединение. Наши-то из кольца вырвались… Наши! – хмыкнул он. – Мы и вырвались…
Виктор вздохнул и понурился. И тут началось движение, долетели команды. Марлен тоже вздохнул и обулся.
– Вперед, и с песней, однополчанин!
* * *
Пятого августа было ясно и тепло. Окруженцы шагали в тени – деревья защищали и от солнца, и от глазастых пилотов люфтваффе.
Утром танки вышли к переправе через Десну, с ходу захватив мост. Уставшая пехота смяла немцев в охранении, ринулась на восточный берег реки да так и пошла вдоль шоссе Рославль – Москва.
Исаев уже не шагал, а механически переставлял ноги, тупо придерживаясь общего направления, как птица в стае. Тимофеев плелся сзади.
Когда солнце стало припекать, мимо на «тридцатьчетверке» проехал генерал Качалов. Марлен проводил его безразличным взглядом и остановился. Ему в спину уткнулся Виктор.
– Ты чего? – буркнул тот.
– Ты видел?
– Кого?
– Качалова!
– Ну.
– Что – ну? Он же вчера должен был погибнуть! Сегодня же пятое!
– А-а… – равнодушно протянул Тимофеев.
– Не отставать! – прикрикнул на них Лапин. – Скоро привал.
«Мажоры» поплелись дальше.
– Это что же получается? – бормотал Исаев. – Мы его спасли, что ли?
– Не придумывай, – буркнул Виктор.
– Да я не придумываю! Помнишь, когда он нас подобрал?
– Ну, помню…
– Ну, вот! Он тогда поехал сначала к мотострелкам, а потом к танкистам – точь-в-точь, как было бы без нас. Только мы его задержали на пять минут – и все! Тот снаряд, который должен был генерала убить, ему не достался!
– Здорово… – уныло сказал Тимофеев.
Впрочем, когда скомандовали привал, Витька сразу подобрел и перестал изображать страдальца и великомученика.
А потом и обед поспел. Тушенки мало осталось, и повара ее всю добавили в кашу. Вкусно получилось.
Быстро слопав свои порции, «мажоры» завалились спать…
* * *
… – Подъем, бойцы!
Исаев не то чтобы проснулся, а начал медленно выплывать изо сна, постепенно приноравливаться к яви. Еще не открывая глаз, он вспомнил, где находится, ощущая холодок – и какой-то намек на привыкание.
Проспали они часа два, вряд ли больше, но долго валяться нельзя было – по их следам наступали немецкие танки. Но все равно сон здорово освежил молодые организмы, хоть и шатались они, эти организмы, не принимая такой мучительно краткий отдых.
Пошлепав босиком по воде близкого ручейка, Марлен вытер ноги запасными портянками, обулся, затянул расслабленный ремень и нахлобучил на голову пилотку. А когда омыл лицо холодной водой, то почти что пришел в себя. Проснулся, по крайней мере.
– Возду-ух!
Исаев мигом сориентировался, толкнув Тимофеева в сторону глубокой борозды – хоть какое-то укрытие. Оба бросились в борозду, а сверху уже накатывал гул авиамоторов. «Ю-88».
