Это был мерзейший из мерзких сигилов – магических знаков. От него меня едва не вырвало по-настоящему. Он был до того мерзкий, что эту мерзость почувствовал даже Ник – и даже Мари. Ник уже не дрожал, а трясся. Мари придушенно вскрикнула и попыталась закрыть лицо руками. Я не сомневался, что Жанин оставила здесь эту метку совсем недавно, перед тем, как спуститься на лифте. Я скрипнул зубами и подошел, чтобы его снять.
– Нет, тебе не надо. – Уилл оттеснил меня в сторону. – Дурачина, он же предназначен лично тебе! – И он зачерпнул сигил обеими руками – руками, которые привыкли каждый день зачерпывать навоз на удобрения, – и в тот же миг, вскрикнув, бросил пригоршню на ковер и торопливо затоптал тяжелым сапогом. На несколько секунд в коридоре отчетливо завоняло. – Я же говорю – фу! – Уилл с силой обтер руки о плащ.
В моей двери осталась гладкая круглая выемка, но хотя бы чистая. Я открыл дверь, и мы все потянулись внутрь. Уилл оставил свет включенным. Я увидел Роба в своей постели – огромный холм под одеялом, блестящие черные волосы рассыпаны по подушке: как видно, спит. Удостоверившись, что он дышит и мерзость на двери ничего ему не сделала, я подумал и решил оставить его в покое. Просто подкатил Мари в кресле туда, где Роб обнаружит ее, как только соблаговолит приоткрыть тот прекрасный глаз, окаймленный черными ресницами, который сейчас был нам виден, и направился к телефону.
– Всем гамбургеры и чипсы? – спросил я Уилла.
– Мне два чизбургера, – сказал мой брат. Долгие годы доведения Саймона до белого каления не прошли даром – мне не пришлось даже подмигивать. Уилл невинно продолжил: – А что едят кентавры? Они ведь, наверное, вегетарианцы?
– Не знаю, – честно ответил я. – Закажу ему от греха подальше веджибургер и к нему салата.
– В веджибургеры кладут много разных добавок, вредно для желудка, лучше не надо, – горячо возразил Уилл. – С другой стороны, котлеты в гамбургерах часто делают из конины…
Тут Ник включился в происходящее, прыснул и едва не испортил нам всю игру. Мы с Уиллом огрели его сердитыми взглядами. Я торопливо проговорил:
– Тогда ему придется выбирать из двух блюд, которые он все равно не может есть. Наверное, лучше вообще ничего ему не заказывать. Все равно он, кажется, спит.
– Ты знаешь, на Земле ему, возможно, вообще ничего нельзя есть, – подхватил Уилл. – Кофе точно не стоит, да и молоко ему, скорее всего, вредно. Даже в воде полным-полно опасных химикатов.
Тут Роб не выдержал. Он приподнялся на локте – вид у него был на удивление здоровый, если вспомнить, что он перенес, – и воскликнул:
– Ой, пожалуйста, очень есть хочется! Неужели здесь нет совсем-совсем ничего, что мне можно было бы съесть или выпить?
– Это от многого зависит, – сказал я. – Так вы едите мясо?
– Обожаю, – признался Роб. – И сыр, и хлеб, и даже салат иногда. И молоко я пью.
– Хорошо, – сказал я. – Значит, всем чизбургеры, чипсы и кофе.
Я снял телефонную трубку, оставив Роба лицом к лицу с Мари, за спинкой кресла которой стоял Ник и смотрел на Роба – сурово и вопросительно. Заказ я делал не спеша, что было нетрудно, поскольку официант из обслуживания номеров, с которым я говорил, похоже, совсем забегался и постоянно переспрашивал.
– Можете ли вы поручиться, сэр, – спросил он, – что сотрудники гостиницы, которые доставят заказ, не будут оскорблены зрелищем… э-э-э… эксцентричных костюмов?
Я покосился на Роба – тот явно старался не смотреть на Мари и в результате постоянно натыкался на взгляд Ника, – и заверил официанта, что в моем номере собрались исключительно нормальные люди.
– А не могли бы вы, сэр, сообщить мне, где именно находится номер пятьсот пятьдесят пять? – продолжал затравленный официант. – Сегодня несколько сотрудников по неизвестным причинам потерялось, и мы хотели бы избежать… нареканий в дальнейшем.
Тут Роб попытался решить свои насущные трудности – снова лег лицом в подушку и с головой накрылся одеялом. Поскольку я не хотел, чтобы к нему вернулось душевное равновесие, то был вынужден обернуться и спросить:
– Роб, а вы сено едите?
– Сено? – ошарашенно вскинулся Роб.
– Одну охапку или две? – уточнил я.
– Что?!! – почти одновременно закричали Роб и официант.
– Простите, – сказал я в трубку. – У нас, гостей конвента, странное чувство юмора. Передайте сотруднику, что, когда мы сейчас шли в номер пятьсот пятьдесят пять, нужно было свернуть за три угла от лифта.
Я отвернулся от телефона и пододвинул себе стул так, чтобы сидеть лицом к Робу рядом с Мари. И сказал:
– Отлично. Еду придется подождать, а пока мы ждем, вы сможете ответить нам на несколько вопросов.
– С большим удовольствием, – осторожно ответил Роб.
– Насчет удовольствия сомневаюсь, – проговорил я. – Я бы хотел, чтобы на каждый вопрос вы отвечали только одним словом. Кто послал вас сюда?
– Кнаррос, – ответил Роб ошарашенно, искренне и не без обиды.
– А кто велел Кнарросу вас послать?
– Признаться, не думаю, что Кнаррос подчиняется чьим бы то ни было…
– Роб, – сказал я. – Одно слово. Кто?
– Не… не могу вам сказать, – выдавил Роб.
Лицо у него побелело, вид стал такой нездоровый, что я, несмотря на все, что говорил Стэн, почувствовал себя просто скотиной.
– Ладно. За кем вас отправили? Одно слово.
– Я… – Голос у Роба сорвался. Кентавр рухнул на подушку.
– Не за мной?
– Нет, – признался Роб, и голос у него снова сорвался. Глаза у него закрылись.
– Может быть, Ник, ты нам скажешь? – проговорил я.
К этому времени Ник лежал на ковре лицом вниз. Приподнялся и скорбно поглядел на меня.
– За Мари. Роб сказал, у его дяди к ней разговор.
– За ней, но не за тобой?
Ник помотал головой:
– Но я же не хотел пропускать такое интересное…
Я подумал, что Жанин, должно быть, плохо знала собственного сына, если полагала, будто сможет удержать его на расстоянии, если просто не пригласит. Однако подобное недомыслие – недостаток большинства матерей. Моя матушка упорно не замечает всех тех диковин, которые я творю как магид, – всех тех диковин, которые творят трое ее сыновей.
– Занятные, должно быть, разговоры вели вы с Робом и Мари в лифте, – процедил я.
Ник и Роб переглянулись. Взгляд этот был одновременно заговорщический и гневный.
– Я думал, вы не заметите, – буркнул Ник.
– Хотите об этом рассказать? – спросил я.
Настала довольно долгая пауза, нарушенная только шепотом Мари. Я расслышал только «говори», но не знал, велит ли она Нику выложить все как есть, или это на самом деле «не говори». Однако это доказывало, что Мари все понимает. Я воспрянул духом. Она оказалась куда крепче, чем я думал, даже с поправкой на мое случайное вмешательство.
