Она двинулась на нас по площадке перед сценой. А вместе с ней надвигались буйные, стремительно заполонявшие зал заросли сухого колючего кустарника. Мы тоже вышли на площадку и приготовились отступить, но кусты проросли и за нами, пронзили стулья, с которых мы только что встали, и нам с Уиллом оставалось только стоять на месте и бросить все силы на защитный купол, чтобы он стал вдвое прочнее. Вопли сторонников Уайта вывели растительность за грань реальности. Побеги шуршали и трещали от буйного роста, перегородили проход, где мелькнула Тина Джанетти – она в полном ужасе пятилась к выходу, волоча своего скептика-любовника за воротник костюма, – а потом пронзили и стол, за которым сидели ведущие, когда Жанин прошла мимо. Максим в отчаянной попытке восстановить порядок потянулся к микрофону – и обнаружил, что сухие побеги прорастают у него прямо из руки и пронзают предплечье. Он отдернул руку, лихорадочно захлопал по ней, разинув рот и запрокинув голову от боли и отчаяния. Тэд Мэллори вскочил и попятился. Лицо у него стало бледное с прозеленью.
Боль и отчаяние несла с собой богиня. Вид у Жанин был такой же, как у Максима. Когда она дошла до нашего защитного купола, то уже почти превратилась в куст.
– Ведьмин танец, Ник, скорей! – Мари вывернулась из рук Уилла. – И вы тоже пляшите, живо!
И она щелкнула пальцами, встала в позу и принялась отплясывать тот самый нелепый танец, который так сильно разозлил меня в прошлые два раза. Ник – хотя он стал такой же бледный с прозеленью, как Тэд, и его ощутимо трясло – тут же присоединился. И средство оказалось действенное. При первом же идиотском «раз, раз, раз» пальцами кусты прекратили надвигаться. Мы очутились на крошечной круглой поляне, где хватало места только нам четверым, а сухие серые колючки прижимались к невидимой стене. Мы с Уиллом не стали медлить и тоже пустились в пляс. «Убирайся, сглаз!» – распевали мы хором. Раз, раз, раз. Глупости, конечно, но было даже весело.
Однако на втором туре я краем глаза заметил в просвет между кустами, как люди в доспехах встают с мест и обнажают мечи. Первым был Габрелисович, оскаленный, втиснутый в доспехи, которые были ему малы. Остальные последовали за ним. Делали они это неохотно и с недоумением, но все же делали – обнажили клинки и двинулись на нас. Их послал Тарлесс на подмогу Жанин. Помню, как мы с Уиллом растерянно переглянулись. Все это затеяли, чтобы убить и меня, и Мари. Без нас у Дакроса не останется никаких улик против Жанин и Уайта, и ему, вероятно, придется короновать Жанин – больше некого.
Мы плясали и плясали – нелепо и отчаянно. Нам с Уиллом было, конечно, не выстоять против колючей богини и в придачу отряда из шестидесяти с лишним человек с мечами. Правда, пока что воины всего только шли вперед и размахивали мечами. Но каждое наше «раз, раз, раз» разворачивало меня лицом к ним, и я видел, что люди в доспехах все ближе и машут мечами все увереннее – большими, тяжелыми, до омерзения практичными мечами. Во главе воинов стоял Габрелисович – он высился в чужих доспехах, словно башня. С каждым разом, как я его видел, он вращал мечом все яростнее и, очевидно, все больше переполнялся неподдельной боевой яростью. От одного взгляда на его лицо меня прошибал холодный никчемный пот. А каждый раз, когда я поворачивался к зарослям и видел Жанин, она все больше напоминала богиню. Я видел, как вокруг силуэта Жанин в гуще кустарника и над ней все отчетливее проступают черты язвительной старухи. Она непринужденно прислонилась к нашему защитному куполу, дожидаясь, когда воплотится в должной мере, пронзит его своими шипами и не даст нам больше плясать.
И купол уже поддавался. Сухие серые побеги уже пробивались к нам, но тут вся серая чащоба вдруг вспыхнула трескучим пламенем. На миг огонь охватил наш купол, ослепил и обжег нас. Мы остановились и закашлялись.
Когда я снова обрел зрение и слух, от сухих зарослей не осталось ничего, кроме широкой черной полосы, тянувшейся через белую скатерть на столе президиума, через первый ряд и дальше по проходу. В самой середине черноты лежало тело Жанин. Волос у нее не осталось, лицо обгорело до неузнаваемости.
Странно, подумал я. Так выглядят жертвы имперских лазеров.
Глава двадцать четвертая
Окончание рассказа Руперта Венейблза
В зал хлынули солдаты в синей с серым форме. Часть из них ловко согнала людей в доспехах и тех, в плащах, в две кучки среди раскиданных стульев, и к каждой приставили по двое стражей. Часть встала на часах у всех выходов. У меня мелькнула мысль, сколько углов пришлось обогнуть солдатам у дальних дверей, чтобы сюда попасть. Я чувствовал, как бешено вертится узел вокруг нас. Первым делом я его замедлил. Больше я ничего не мог – сил не осталось. Потом я заозирался в поисках Дакроса. Он был совсем рядом и не спеша убирал в кобуру пистолет, который, несомненно, спас нашу шкуру.
– Господи боже мой! – проговорил я. – Так у вас обедают в середине дня!
Он ответил мне взглядом, полным такого сарказма, что впору богине-кусту.
– Разумеется. Когда же еще? Где Грамос Альбек?
Я показал:
– Вон у той стены. То есть только что был.
Уайта и след простыл.
Дакрос отстегнул рацию и что-то коротко туда сказал, по-прежнему подняв бровь и не сводя с меня саркастического взгляда. Капитан на другом конце зала помахал ему – понял, мол, – и небольшой отряд двинулся вдоль стены, пробираясь между стульев, с ружьями наготове. Дакрос повернулся ко мне:
– Ну что ж, магид, я обещал перейти к решительным действиям и сдержал слово. Поскольку вы не вышли на связь со мной, я привел сюда, в Нет-сторону, военное подразделение, как только Джеффрос сумел открыть врата. И не говорите мне, что это не было Предопределено. Слышать не желаю.
– Я очень рад вас видеть, – пристыженно проговорил я.
– Да уж пожалуй, – согласился он. Сверкнул глазами на Уилла, распознал в нем магида, потом посмотрел на Ника и Мари.
На Ника он глядел с явным удовольствием. Я прямо видел, как он думает, какой отличный наследник получится из Ника – высокий, красивый.
– Полагаю, – проговорил Дакрос, – что я обращаюсь к их императорским высочествам Нихотодесу и Семпронии.
Ник только кивнул и снова опустил голову и уставился на тело Жанин. Со стороны могло показаться, что лицо его ничего не выражает, только в уголках глаз собрались морщинки, будто у старика. Мари от смущения залилась густой оранжево-красной краской.
– Прошу вас! – выдавила она. – Называйте меня хотя бы Марина!
– С превеликим удовольствием, ваше высочество, – отвечал Дакрос. – Я очень рад видеть вас снова в добром здравии. Наш транспортер готов доставить вас домой, туда, где все принадлежит вам по праву. Принц Нихотодес, вы ведь понимаете, что вскоре будете коронованы и станете императором?
– Хорошо, – отозвался Ник. – Как скажете.
