– Ее… изнасиловали? – Голос отца, похожий на ржавое железо, вдруг разрезал пространство комнаты. Изнасилование – это, в представлении отца, худшее, что может случиться с дочерью. Улла Стендер потрясенно посмотрела на него.
– Никаких признаков сексуального насилия обнаружено не было. – Отвечая, Йеппе пристально наблюдал за парой. – Однако преступник использовал нож. – Отец тяжело задышал и опустил голову. – И к сожалению, он порезал ее… – Йеппе отметил пронзительный взгляд Анетте, но проигнорировал его. – Преступник порезал ее, прежде… – продолжал он. – Мы пока не знаем, почему и как именно, но некоторые насильственные действия были совершены до наступления смерти. Мне очень больно говорить вам об этом. Если у вас есть какие-либо догадки насчет того, что все это может означать, очень важно, чтобы вы нам о них рассказали.
Улла Стендер закрыла руками рот и, потрясенная, стала мотать головой.
– У нас есть специальная команда в Королевской больнице, которая может оказать вам неотложную психологическую помощь, если вы… вот номер.
Кристиан Стендер поднял голову и выпучил глаза. Его лицо приобрело такой же цвет, как стена позади него. Затем его вырвало.
Допрос пришлось отменить. Кристиан Стендер лежал на диване со стоящим перед ним ведром, но во время отключения сознания между двумя рвотными позывами его переложили на пол на бок, вызвали «скорую». Его жена дышала часто и резко, как будто взбегала по крутой лестнице. Прежде чем она последовала за носилками с обмякшим телом супруга и за ней захлопнулись двери «скорой», Йеппе все-таки успел предупредить ее, что им придется вновь встретиться на следующий день.
– Какая муха тебя укусила? – принялась возмущаться Анетте, едва карета «скорой» съехала с тротуара.
– Ты о чем?
– Зачем было рассказывать этим беднягам о том, что преступник издевался над их дочерью? Это было совершенно неуместно. Такая чудовищная бесчувственность для тебя как-то нетипична.
– Но ведь нам нужно понять, какой в этом был смысл.
– Да, но не сию секунду, черт возьми. Дай им немного отойти. Они должны хотя бы осознать, что она мертва.
– Какая разница? – Йеппе раздраженно замахнулся ногой, чтобы пнуть камень, но промазал.
– Просто ты не такой, как обычно. Портье в отеле чуть в штаны не наложил. Это был откровенный перебор.
– К чему ты клонишь?
– Да успокойся же наконец! Просто ты не имеешь обыкновения ни с того ни с сего терять голову. Молчу!
Анетте развернулась и пошла обратно к зданию. Йеппе на мгновение замешкался, провожая взглядом машину «скорой помощи». Затем последовал за напарницей.
*
Эстер ди Лауренти скинула туфли и налила бокал красного вина. Собаки суетились под ногами. На сей раз она позволила себе шираз из бутылки, настроение сегодня не соответствовало коробочному вину. Стоя у кухонного стола еще в верхней одежде, она сделала большой глоток, закрыла глаза и ощутила, как по всему телу разливается блаженство. Божественно!
Кристофер чистил овощи в раковине. Он махнул ей рукой, когда она вошла в квартиру, но не стал расспрашивать о больнице. Он хорошо ее знал. Ей нужно было дать время прийти в себя.
В гостиной она тяжело опустилась на диван. Собаки подпрыгивали, лизали ее в лицо и оставляли шерсть на кашемировом блейзере. Ничего не поделаешь, потом можно будет почистить, а в данный момент ей требовалась забота. В квартире пахло свежеиспеченным хлебом. Очевидно, это был хлеб со свежими травами, приготовленный в чугунной форме, результат последних кулинарных экспериментов Кристофера. Этот аромат настолько ассоциировался с утешением, что Эстер расплакалась. Тяжесть на сердце – вот как точнее всего можно назвать то, что я в сейчас чувствую, подумала она. Она снова отпила из бокала, позвала Эпистему на диван и откинула голову.
В такси по дороге домой она услышала, как в выпуске новостей упомянули об убийстве молодой девушки в историческом центре города, но было невозможно осознать, что речь шла о ее собственном доме, о ее квартирантке. Об ее Юлии. А ведь убита именно Юлия. Пока что никто этого не сказал, но Эстер была уверена в этом настолько, насколько можно быть уверенным в том, что немецкий поезд отправится точно по расписанию. Водитель выключил радио и покачал головой, а она сидела на заднем сиденье и чувствовала себя виновной.
– Я готовлю баранину и горячий салат с помидорами и фасолью. Пойдет?
Кристофер стоял в проеме арки между кухней и гостиной и вытирал руки ветхим полотенцем. Его взгляд был направлен влево и вниз, как обычно, когда он с кем-то говорил. Она улыбнулась и кивнула.
– Прекрасно, дорогой. Спасибо!
Он вновь скрылся на кухне; оттуда донесся грохот мисок и сковородок. Уют в сложившейся ситуации был бы практически противоестественным. Она не могла спокойно вдыхать аромат еды, домашней выпечки, хорошо себя чувствовать, когда двумя этажами ниже только что произошло убийство. В такой день она предпочла бы прозябать в одиночестве, напиться, реветь и бодрствовать всю ночь. Это гораздо лучше соответствовало бы моменту.
Она выпрямилась, расправила плечи и принялась описывать руками круги над головой, словно пыталась поймать воображаемый поток воздуха. Ежедневные дыхательные упражнения еще со студенческих времен помогали ей успокоиться. Эстер закрыла глаза и расслабилась. С ворохом тревожных мыслей невозможно было справиться таким образом.
Неужели это действительно Юлия? Она была прекрасной квартиранткой, спокойнее и аккуратнее Каролины. Может, не такая красивая, но привлекательная не только благодаря молодости. В уголках ее ангельской улыбки скрывались дерзость и способность к бунту. Юлия подавляла в себе мятежницу. Эстер сразу это увидела и почувствовала сильнейшую нужду взять ее под крыло и помочь ей добиться в жизни гораздо большего, чем она сама. Не как суррогатная мать, но как товарищ по страданиям; как женщина, которая сама получила от жизни пинок, но встала и пошла дальше.
Юлия часто сидела на кухонном подоконнике, говорила с ней или слушала, как Эстер разучивала гаммы. Несколько раз она помогала Эстер во время приемов гостей, но редко принимала активное участие в беседе, предпочитая вытирать тарелки и с улыбкой вбирать в себя шум и смех, как аккумулятор. Вообще-то Эстер всегда считала молчаливых людей жутко скучными, но с Юлией было иначе. Юлия была как тихое озеро, полное тайн и неведомых чудищ.
Кристофер включил блендер, от чего Эпистема вздрогнула и спрыгнула с дивана. Наверное, Кристофер готовит дукку к баранине. А может, песто. Эстер осушила бокал и вспомнила, что Юлия с Кристофером несколько раз помогали ей принимать гостей.
Нужно было поинтересоваться у него, насколько близко он успел ее узнать. Нужно было переосмыслить весь свой проект. Нужно было решить, рассказывать ли полицейским, что это она убила Юлию.
Глава 5
Йеппе плеснул себе в лицо водой и посмотрелся в зеркало на кафельной стене туалетной комнаты. Он выглядел уставшим и понимал, что дело тут не только в свете энергосберегающих ламп полицейского управления. Дурацкая затея с осветлением волос не помогла, не стоило поддаваться на уговоры Йоханнеса. Наверное, разумнее было бы побриться наголо. Так по крайней мере он был бы похож на полицейского. В одном зеркале над раковиной отражение получалось каким-то вогнутым, второе неестественно растягивало лицо вширь. Он все время забывал, какое из них дает какой эффект, пока не начинал мыть руки. Сейчас он выбрал вогнутое и поэтому походил на мунковский «Крик». Это было очень кстати.
