Истедгеде, как всегда, вибрировала неоновыми огнями, тайскими баклажанами и большими африканскими семействами, спешащими в прачечную, быстрыми автомобилями и громоздкими велосипедами с детскими прицепами. Группы молодежи вливались и выливались из баров, как из винных погребов. Вот опрокинули урну, из нее посыпалась жирная бумага из-под шаурмы, мусор в маленьких мешочках вывалился на тротуар. Йеппе удивился, когда Йоханнес и Родриго решили переехать из пентхауса на Гаммель Странд в квартиру на первом этаже на Скюдебанегеде. Однако они, похоже, радовались крашеному деревянному полу и небольшой лестнице, ведущей в общий зеленый дворик, где можно было выпить с соседями розового вина. Йеппе подумал, не развелись ли случаем его соседи. Он не видел их как минимум полгода.
Йоханнес открыл дверь в облако кулинарных ароматов и прекрасного настроения. Он тепло обнял Йеппе, затем взял у него куртку и шампанское.
– Как же я рад, что ты пришел. Прекрасно понимаю, что сейчас тебе не до визитов. – Мягкий мрачноватый тембр голоса, ставший одной из отличительных черт Йоханнеса Ледмарка, заботливо окутал Йеппе, и тот почувствовал себя как дома. Как всегда.
– Только я, наверное, ненадолго. Это дело… Я выслушал выговор комиссара всего лишь час назад. Уже второй раз за сегодня.
Последний отчет комиссару полиции оказался столь же жалким и унизительным действом, как и первый.
– Я понимаю. Я рад, что ты вообще пришел. – Он прочитал этикетку на бутылке. – Деламотт, да ты разорился.
– Ну, иногда можно себе позволить.
– Конечно! Ну, проходи, поздоровайся с остальными. Мы садимся за стол.
В зеркале прихожей успел отразиться усталый взгляд, прежде чем Йеппе последовал за Йоханнесом в гостиную, оглашаемую звоном и смехом из-за длинного стола. Он убедился, что телефон на месте, во внутреннем кармане, с отключенным звуком, но включенным вибросигналом, на случай, если будут какие-то новости по делу. Он в очередной раз пожалел, что ему не хватило смелости отменить визит, однако он страдал от хронического чувства вины в отношении Йоханнеса, который всегда так много для него делал. Он все еще мог приехать домой и залечь спать до десяти часов.
Он увидел ее сразу. Мягкие распущенные локоны струятся по загорелым плечам, погруженная в беседу с Родриго, она не подняла взгляда. Процесс узнавания разделился на две стадии. Первая толкнула его под диафрагму, а вторая объяла волной тепла, разлившейся от живота до кончиков пальцев на руках и завершившейся невольной улыбкой. Анна Харлов, конечно, оказалась тут! Иначе и быть не могло, подумал он. Через гостиную Йоханнеса и Родриго проходил вечный парад художников, людей, имеющих отношение к моде и театру, обменивающихся поцелуями в щеку. Обычно он сам шутил, что что он – единственный представитель мира госслужащих, которому позволено вступать в эти священные залы. Сейчас даже казалось странным, что он никогда здесь с ней не встречался.
Она со смехом наклонилась к Родриго, и Йеппе отметил во всех отношениях необъяснимый укол ревности. Он взял себя в руки и, кивая и улыбаясь, прошел вдоль ряда облаченных в шелк спин и поздоровался с теми, кто узнал его. На дальнем конце длинного стола он обнаружил предназначенное для него место, радиатору самой батареи, рядом с очень полным мужчиной с черным маникюром и вялым рукопожатием. Налив себе бокал теплого рислинга, он оглядел остальных гостей.
Кто из них Джон Харлов? Йеппе успел понадеяться, что супруг Анны Харлов не пришел, но потом одернул себя. Сосед по столу задал ему какой-то вопрос со словосочетанием «художественная галерея», остальное потонуло в неидеальной акустике комнаты. Йеппе улыбнулся, сочтя этот ответ исчерпывающим. Сосед отвернулся и обратился к молодой женщине с черными волосами и стрижкой паж, сидевшей по другую сторону от него. Что ж, видимо, ответ его не удовлетворил. Йоханнес постучал по бокалу.
– Дорогие друзья, как изумительно прекрасно видеть вас всех здесь! На самом деле я не собирался отмечать день рождения, ведь мы практически только что отметили новоселье, но при этом мне как-то не хотелось упускать шанс отпраздновать свое появление на свет. Так что воспользуюсь-ка я своим почтенным возрастом как поводом напиться с вами. Горм поколдовал на кухне, мы с Родриго палец о палец не ударили, и все получилось вкусно до неприличия. Давайте пропустим фазу знакомства. Просто общайтесь друг с другом. Ваше здоровье!
Отведя взгляд от Йоханнеса, Йеппе встретился глазами с Анной, сидевшей на другом конце стола. Она с изумлением смотрела на него, явно озадаченная встречей с ним в этой обстановке. Он был впервую очередь рад тому, что она его узнала. Сложив из двух пальцев пистолет, она вопросительно навела его на Йеппе. Он с усмешкой покачал головой и показал на свой бокал с вином. Вечер отдыха. В течение нескольких секунд она смотрела ему в глаза. А потом улыбнулась. У Йеппе в ушах засвистело, и он был вынужден опустить взгляд. Когда он поднял глаза, она уже снова завела беседу с Родриго. Йеппе осушил бокал.
Дородный сосед оказался бывшим танцором, кто бы мог подумать. Теперь он работал хореографом и приятно удивился тому, что Йеппе задавал довольно разумные вопросы о танцах и театре. «Большинство людей думает, что я шью костюмы». Йеппе поведал ему о годах, проведенных в танцевальной школе, когда он стремился стать музыкальной звездой и познакомился с Йоханнесом. Ха-ха, такой молодой и наивный, чего только не намечтаешь в восемнадцать лет. Рисовый хлебец с лобстером под майонезом превратился у него во рту в вату, которую пришлось запить глотком вина, потому что вода в кувшине закончилась, и все это время он старался ловить взгляды Анны, что ему периодически удавалось.
Сосед сделал Йеппе комплимент за отказ от сцены в пользу честной карьеры, настоящей работы полицейского. «Танцевальный зал – мир больных душ, замыкающихся на взаимном признании». Йеппе налил им обоим вина и с отуствующим видом кивнул. Он знал, что ему пора домой, но был заперт в ловушке из батареи и тел и никак не мог выбраться. Телефон молчал.
– По знаку зодиака? – Он наклонился к соседу.
– Рак!
– Рак? Я так и знал! Чувствительный под твердой оболочкой, семейный человек, наркоман безопасности. Хорошо, что вы не занялись творчеством.
Миски с упругой зеленью и съедобными цветами, какое-то мясо, исчезнувшее, прежде чем Йеппе успел его попробовать, затем сыр, портвейн и перекур. Йеппе вышел вдохнуть свежего воздуха и заодно уклониться от беседы, которую он едва слышал и почти не понимал. Ударившись коленом о ножку стола и не почувствовав боли, он понял, как сильно напился. Во дворике стояла группа гостей с бокалами в руках, они курили и слишком громко разговаривали, заглушая песню «I feel for you», доносившуюся из магнитофона в гостиной. Анна стояла и дрожала от холода, накинув на плечи куртку, с сигаретой в руке. На ней было белое платье, и золотистые загорелые ноги казались одновременно мягкими и крепкими. Какой-то высокий тип с синими зубами и влажными губами так активно отирался около нее, что умудрился пролить вино на свои замшевые ботинки.
Запрокинув голову, она смеялась над словами Синезубого. Йеппе примкнул к группе, сформировавшейся вокруг агента Йоханнеса, которого он видел пару раз до этого, и воспользовался кстати случившейся паузой в разговоре, чтобы поделиться рассказом о супругах Жаке и Карен, собиравшихся на гастроли с Принцем, но все время сбивался, поэтому история оказалась совершенно невразумительной. И никто не засмеялся.
