– Вы вступили в переписку с человеком, которого мы подозреваем?
Она подняла руку, прервала его.
– Я прекрасно понимаю, это было неразумно. Я не успела как следует подумать, прежде чем…
– Это было не то что неразумно, а крайне опасно, и теоретически могло помешать работе полиции.
– Я понимаю.
– И связь между вашим ответом преступнику и его предполагаемым визитом вчера вечером нельзя упускать из виду. Он запросто мог убить вас.
Она наклонила голову, чтобы ответить.
– Поскольку с этим все ясно… да, поскольку с этим все ясно, замечу, что в то же время тут естественным образом открываются некоторые перспективы, которые неожиданно могут помочь расследованию.
– Отсюда, пожалуйста, поподробнее… – Она смотрела на него с нейтральным выражением лица. – Все-таки я помешала расследованию или помогла?
Он не смог сдержать легкую улыбку.
– Мы сделаем все возможное, чтобы о вас позаботиться. Я добился разрешения приставить полицейского ко входу в дом на двадцать четыре часа в сутки в течение ближайших дней. Но, как бы то ни было, вам нужно понять, что вы подвергаете себя опасности. Вступить в общение с убийцей – одно, но провоцировать его, как вы сделали накануне, очень глупо и никому не нужно.
– Я поняла. Но вы хотите сказать, что все-таки, если мы с вами согласуем сообщения, моя переписка с ним может помочь следствию?
– Возможно.
– Вы видели его ответ?
– Стихотворение? Да, прочитал еще в управлении. Именно поэтому я пришел, а не позвонил. О чем оно вам говорит? Он пишет, что дает вам подсказку насчет своей личности.
Взгляд Эстер некоторое время блуждал, потом она покачала головой.
– Не знаю, кто его написал. Но в нем четко прослеживается тема детей, брошенного ребенка, нежеланного. Может, как-то связано с абортом Юлии?
Она с удивлением посмотрела на него. Йеппе мысленно перенесся к Анетте, которая в данный момент, вероятно, сидела напротив матери фарерца. Связана ли каким-то образом смерть Йальти с абортом? Со стихотворением, процитированным преступником?
– Что-нибудь еще приходит вам в голову, когда вы читаете эти строки?
Немного поразмыслив, она вновь покачала головой.
– Ну тогда бог с ним. Я прошу вас перечитать его попозже, вдруг что-нибудь всплывет. И еще я попрошу вас снова написать ему. Честно признаюсь, понятия не имею, к чему приведет это выманивание его из засады. До сих пор в этом деле вам сопутствовала удача. Но никаких провокаций! И мы должны все согласовывать!
– Будьте спокойны, я больше не собираюсь испытывать судьбу.
– Вообще-то это уже испытание судьбы, риск, – само общение с ним. Надеюсь, вы понимаете.
– Понимаю! Но я уже и так влипла по уши. Мой дом, моя книга. Смерть Кристофера… Но я обязательно пришлю вам текст ответа.
– Договорились. Теперь из другой оперы. Тот ужин весной. У вас есть список приглашенных? – Она протянула ему через стол лист бумаги. – Спасибо. Не припомните, о чем вы тогда беседовали?
– О чем мы беседовали? Это было в марте!
– Попытайтесь вспомнить! Это может быть важно. Юлия разговаривала с кем-то из гостей? С Кинго, к примеру? Не было ли чего-нибудь необычного, размолвок, перешедших в скандал? Любая деталь может оказаться решающей.
– Хорошо, постараюсь. А почему вы упомянули именно Кинго?
– Мы хотим узнать о нем побольше. Как близко вы с ним знакомы?
– Только через общих знакомых, ну и по писательскому клубу, конечно. Пересекалась с ним на многих мероприятиях.
– Что вы о нем думаете?
– Я его уважаю, как и большинство. Способный и привлекательный, необычайно много знает о литературе и искусстве. Только вот не слишком предупредителен. Учтивый и галантный, но не сказать, что любезный. Он знаком с отцом Юлии. Вы в курсе?
Йеппе кивнул и поднялся.
– У вас ведь есть мой номер? Позвоните или напишите мне сегодня, заодно скоординируем слежку. Вы планируете куда-нибудь выходить?
– Наверное, мне нужно будет навестить Грегерса. Думаю привезти ему каких-нибудь фруктов, чего-то такого.
– Хорошо, только выбирайте места с большим скоплением людей. А я позабочусь о том, чтобы к вашему приходу тут уже был наш человек.
По дороге к двери она схватила и сжала его руку.
– Спасибо, Йеппе. Спасибо, что заботитесь обо мне!
*
Анетте аккуратно смахнула с груди крошки и потянулась за очередным печеньем с немного странным, затхлым привкусом, но если запивать его кофе, то было вполне ничего. Анетте покосилась в направлении древней кухни и словно перенеслась в музей под открытым небом. Подумать только, вести такой примитивный образ жизни, вступив в новое тысячелетие!
Кажется, Сингильд Патурссон, к счастью, не заметила скептической реакции Анетте и совершенно не нуждалась в подталкивании к рассказу.
– Он писал мне, то были прекрасные письма, описывал мне свою любовь к Юлии. Для него она стала… принцессой из снов. Он абсолютно не сознавал, насколько опасно было ухаживать за такой юной девушкой. Он любил ее, хотел жениться, но она была слишком молода для серьезных чувств. Она просто играла с ним. И вот, да, она забеременела. Нет, нет, этого не должно было случиться. Никто этого не планировал.
Старушка стала раскачиваться из стороны в сторону. Голос ее загустел и охрип, она начала нервно теребить края серых вязаных рукавов.
– Отец Юлии очень-очень разозлился. Весь город обозлился на Йальти. И в конце концов ему пришлось вернуться на Фареры. Он переехал ко мне. Прожил тут до последнего. – Она смолкла и долго просидела с опущенной головой, раскачиваясь.
У Анетте понемногу начинали болеть ягодицы от жесткого сиденья. Фарерский коллега ждал в машине, готовый в любой момент отвезти Анетте обратно в аэропорт. Однако если допрос и дальше пойдет в таком темпе, она вряд ли успеет на вечерний рейс в Копенгаген. Откашлявшись, она положила локти на стол.
– Как вам кажется, мог здесь кто-нибудь держать злобу на семью Стендер? Братья Йальти, например? Кто-нибудь мог причинить вред Юлии, чтобы отомстить ее отцу?
– Он убил моего сына!
Анетте съежилась от внезапной ярости, прорвавшейся в словах Сингильд Патурссон.
– Э-э, то есть вы считаете, что Кристиан Стендер довел Йальти до самоубийства, разлучив их и заставив Юлию сделать аборт?
– Нет, я имею в виду совсем не это. Он убил его. Прилетел сюда, отыскал Йальти и столкнул его со скалы. Я старая женщина, я ничего не могу доказать. Люди смеются надо мной, моя собственная семья надо мной смеется. Полиция никогда не будет меня слушать. Но уверяю вас, что у Йальти не было мыслей о самоубийстве в момент гибели. Наоборот. Он ведь только что узнал, что стал отцом.
