В ушах у Йеппе засвистело. Он прижал уши руками, но свист продолжался.
Тут не может быть простого совпадения: таинственный возлюбленный Юлии был фотографом, убийца Кристофера – солдатом, а Дэвид Бовин – и тот и другой. Кинго был связан с Бовином и, возможно, замешан в деле. Нужно начать с тщательной проверки биографии Бовина и одновременно притянуть Кинго; изначально планировалось подождать до завтра, у этого человека, несмотря ни на что, имелось надежное алиби на тот вечер. Теперь ждать было нельзя.
– Давай не будем устраивать светопреставления, – вмешался Клаусен в ход его мыслей. – Бовин был сегодня на работе, принес закуски – была его очередь, – пил со всеми пятничное пиво в столовой. Совершенно нормально, понимаешь? Поаккуратней здесь. Сёренсен придет в ярость, если мы загнобим одного из его лучших дактилоскопистов до того, что он не сможет больше с нами сотрудничать.
– Я понял тебя, Клаусен, но ничего не могу обещать. Ты понимаешь, что стоит на кону! – Йеппе махнул рукой в сторону двери, ведущей в спиральный коридор. – Отправляйся домой к жене и хорошо проведи выходные. Спасибо за прогулку.
– Держи меня в курсе, Кернер! То есть, я хотел бы знать, что из этого всего выйдет.
Йеппе кивнул с отсутствующим видом, поднося к уху телефон.
*
Поезд полз вдоль побережья со всеми остановками. Скодсборг, Ведбек, Рунгстед-Кюст, сиденья скрипели в такт и укачивали Грегерса. Его щека нависла над челюстью и расплющилась о стекло, пиджак Эстер помялся и приобрел поношенный вид. «Hermés», думала она с горечью, его уже не приведешь в порядок. Слава богу, в вагоне ехало совсем мало людей, а контролер с усталым лицом, к счастью, просто проверил их билеты и не стал выяснять подробности присутствия в поезде старика в больничной одежде.
В этом ритмичном, освещаемом солнцем покое мир казался безопасным. Разглядывая своего квартиросъемщика, Эстер ощущала нежность и в то же время раздражение. Мягко говоря, у нее не было времени на то, чтобы нянчиться с этим сердечником, но ему точно так же некому было больше позвонить, как и ей самой. Подумать только, иметь троих детей и не иметь возможности позвонить ни одному из них, когда ты болен и чего-то боишься.
Где-то бродит по свету мой ребенок, рожденный из моей плоти, носит в себе образец моего ДНК и называет матерью другую женщину. Возможно, у меня есть внуки, о которых заботятся другие бабушки и дедушки. Много лет назад я отказалась от права продолжить свою жизнь в них.
Франк остановил пыльный синий «универсал» у станции Эспергерде и теперь ждал неподалеку от перрона. Он сидел, обхватив руль обеими руками, готовый сорваться с места, как только захлопнется дверца. Он всегда был нервным, еще тогда, когда они делили кабинет в университете. Во время экзаменов на половине стола Франка часто царило маниакальное поведение. Но он всегда был хорошим, верным другом, даже когда у Эстер не осталось больше друзей в институте.
Франк вылетел за угол на третьей скорости. Грегерс захныкал, когда его отбросило на спинку сиденья.
– Франк, успокойся, за нами нет никакой погони. И вообще, мы не делаем ничего противозаконного, Грегерс имеет право уйти из больницы, если захочет.
– Никогда не знаешь, у кого ты на крючке. Может, вам лучше чуть пригнуться. – Франк резко надавил на газ и принялся колдовать с переключателем скоростей, автомобиль пару раз подскочил и остановился. Франк проклял старое корыто и еще раз повернул ключ в замке зажигания. Оставшаяся часть поездки прошла в молчании.
Лисбет встретила их в дверях темно-коричневого кирпичного бунгало, стоявшего на самом краю букового леса. Она сразу накинула Грегерсу на плечи одеяло и с профессиональным участием, оказавшим успокаивающее воздействие на всю компанию, устроила его на диване. Теперь даже Франк, кажется, расслабился, в такой-то обстановке. Грегерс с готовностью позволил поухаживать за собой, он держал тонометр с усталой благосклонностью, не отрывая ласкового взгляда от металлической оправы для очков Лисбет.
– Франк, может, подогреешь что-нибудь и откроешь бутылочку вина? Вы же, наверное, проголодались? Вот так, Грегерс, подними-ка руку и скажи, если тебе будет больно, когда я буду надавливать вот здесь. И еще, Франк, не забудь снять сандалии и поставить к двери. Я только что пропылесосила.
Франк, пыхтя, вышел в коридор и пристроил свои биркенштоки на специальную стойку, при этом его тяжелая грива упала ему прямо на лицо. Он с раздражением освободил глаза от волос и стянул через голову узорчатый свитер. Какие-то размышления заставили его остановиться и бросить свитер на пол, после чего он прошествовал на кухню и загремел кастрюлями и тарелками.
– Прямо сейчас твое состояние вроде бы стабильно, Грегерс, но тебе все-таки следовало остаться в больнице. – Лисбет поймала взгляд Эстер. – На когда назначена операция?
– На утро понедельника.
– А почему ему нельзя было остаться в больнице?
Эстер покосилась на Грегерса и покачала головой.
– Лисбет, мне кажется, это слишком сложно. И я думаю, сейчас вам лучше знать как можно меньше.
– Прекрати, из твоих уст это звучит так драматично!
Эстер криво улыбнулась Лисбет и промолчала. Лисбет внимательно посмотрела на нее и хлопнула в ладоши.
– Ладно. При условии, что он будет чувствовать себя так же, как сейчас, сможет есть, пить и спать, пускай остается здесь до понедельника. Тогда отвезем его в Королевский госпиталь. Я пока позвоню в больницу, поговорю с персоналом. Зачастую бывает проще добиться разрешения на самостоятельную подготовку к операции (быстрее и так далее), когда есть свой врач. Однако им необходимо знать, где он находится. А мне необходимо удостовериться, что, приютив его у нас, мы не подвергаем его здоровье опасности.
– Только не полиция! Не надо звонить в полицию! – Грегерс вытаращил глаза и теребил край шерстяного пледа, как перепуганная Красная Шапочка.
– Нет-нет, в больницу. Врачам ведь надо знать, где ты, и что ты приедешь на операцию, как планировалось. Зачем нам звонить в полицию? Ну, свяжусь с кардиологическим отделением и согласую наши дальнейшие действия. Еще гляну, чем там Франк занимается. Он ведь такой беспомощный на кухне.
Лисбет поправила пару журналов, чтобы они лежали на мраморном столике аккуратной стопкой, и бодро удалилась на кухню.
– Почему не в полицию, Грегерс? – Эстер взяла его ладонь в свою и осторожно сжала. Он благодарно посмотрел на нее и сжал ее руку в ответ. За несколько дней держаться за руки стало для них совершенно естественным, хотя они никогда не прикасались друг к другу за все время, проведенное под одной крышей. Грегерс склонил голову в еле заметном вдумчивом кивке, Эстер смотрела на него выжидающе, давая возможность спокойно подобрать нужные слова. На его щеки потихоньку возвращался цвет, он больше не был похож на расрашенную вручную восковую фигуру из парижского Музея патологической анатомии. Кажется, побег из больницы пошел ему на пользу.
