– Аманда, я… мне жаль, что тебе показалось, будто я сую нос не в свое дело. Просто… мне не очень нравится Молинер.
– Потому что это каким-то боком затрагивает и тебя?
– У полицейского не должно быть семьи.
– Если хочешь, я переберусь в гостиницу.
– Не думаю, что в этом есть необходимость.
– Понимаешь, Петра, я не знаю, что за этим стоит на самом деле, но мне нравится крутить с ним любовь. Единственный раз в жизни я сделаю то, чего требует мое тело, и не собираюсь отказываться от своих планов ни из соображений здравого смысла, ни ради тебя, ни ради Энрике… Так что не читай мне нотаций, я все равно поступлю по-своему.
Ну и что я могла ей на это ответить? Признаться, что речь шла исключительно о моей личной неприязни к Молинеру? Да и вообще, какого черта я затевала эти смехотворные споры с сестрой? Может, на самом деле все действительно сводилось к моему давнему и очевидному желанию, чтобы меня оставили в покое, чтобы не втягивали в свои проблемы, чтобы не заставляли ни на миг задумываться над чужими неприятностями? Я ведь никогда раньше не пыталась опекать кого-то или выражать родственные чувства. Никогда! Не дай бог превратиться в моралистку, когда тебе перевалит за сорок.
Мы выпили по рюмке на кухне, а без четверти десять пришел Молинер. Я думала, он явится щеголем, но у него не было времени заглянуть домой и переодеться.
– Петра, мне надо с тобой поговорить.
Сестра тактично покинула гостиную, прихватив свою рюмку. Молинер начал мне что-то втолковывать, но я не слушала, мне хотелось получше его рассмотреть. Как мужчина он был совсем не плох: высокий, ладный, воспитанный. Пожалуй, Аманда не промахнулась.
– Ты не можешь повторить все с самого начала? – попросила я неожиданно.
– Возможно, это не так уж и важно, однако… Оказалось, что у нас с тобой один и тот же осведомитель. Ты не знала?
– Нет.
– Фуэнтес и мне тоже назначил встречу – через пару часов после свидания с тобой.
– Странное совпадение, правда?
– Пожалуй. Но меня насторожило скорее его поведение. Он очень уж беспокоился о том, чтобы я выполнил наш договор, и хотел, чтобы я заплатил ему до того, как получу информацию, которая у него якобы имелась.
– Не вижу связи.
– Петра, а ты не думала, что он собирался сдать одного и того же человека нам обоим – и тебе, и мне? Не исключено, что сведения, которые он для нас припас, оказались бы одинаковыми. В таком случае я мог бы отказаться платить ему условленную сумму. Слишком он беспокоился о деньгах – и это меня удивляет, ведь информаторы знают, что обещанное вознаграждение мы всегда без промедления выплачиваем.
– Понятно. А как идет твое расследование?
– Я ждал сведений от Фуэнтеса, как майского дождичка.
– И я тоже. Знаешь, Молинер, что я думаю? Будь у нас с тобой хотя бы намек на совесть, мы бы сейчас отправились в комиссариат и как следует поработали. Надо сопоставить твои и мои материалы.
– А как же Аманда?
– Служба есть служба! Ей придется отнестись к этому с пониманием.
– Ты не против, если я сам ей все объясню?
Взгляд, который бросила на меня сестра, когда мы уходили, мог бы пробуравить стену. Как ни странно, с Молинером она распрощалась очень даже дружелюбно. Но мне было все равно, дела служебные – прежде всего, сказала я сама себе в приступе здравомыслия.
Мы засели в кабинете Молинера. Сварили кофе. Он включил свой компьютер.
– Что ты хотела бы узнать?
– Все.
– Жертву зовут Росарио Кампос, девушка из обеспеченной семьи, работала секретарем на всякого рода конгрессах. Единственное, что мне удалось узнать – а это уже немало, – что убитая была постоянной любовницей министра здравоохранения. Она регулярно ездила в Мадрид, и встречались они в гостинице.
– Вот те на! История-то получается скандальная.
– Особенно если иметь в виду, что министр женат, у него семеро детей, и еще он принадлежит к Опус Деи
[20].
Я присвистнула, не сдержав изумления:
– И когда вы это выяснили?
– Совсем недавно.
– Ну и что ты предпринял, после того как узнал?
– Застыл как мумия. Хотел сперва получить сведения от этого нашего информатора, которого прикончили, а уж потом начать действовать. Сама знаешь: когда стреляешь вверх, надо подстраховаться, чтобы тебе на голову не свалился кусок потолка.
– А теперь?
– Больше я скрывать это не могу. И уже поговорил с комиссаром Коронасом. Судья вызовет министра, чтобы снять с него первые показания. Что тогда начнется, трудно себе даже вообразить.
– Ты думаешь, Вальдес был как-то с ними связан?
– Пули, убившие твою жертву и мою, – разные, да и стиль не очень совпадает, но это не так уж и важно.
– Не знаю. Если работал один и тот же киллер, он запросто мог сменить оружие, мог нарочно выбрать иной способ расправы. Посмотрим, что скажут нам баллисты по поводу убийства Фуэнтеса и его жены.
– Все было бы слишком просто, тебе не кажется? По какой-то причине – допустим, заподозрив, что министр хочет ее бросить, – Росарио Кампос решает отомстить любовнику либо надавить на него. Она встречается с Вальдесом и рассказывает ему всю эту историю – чтобы он сделал ее достоянием публики. Вдвоем они шантажируют министра и доводят дело до того, что министр решается на убийство. Нанимает киллера и убирает с дороги обоих.
– И сколько времени, по твоим подсчетам, на это понадобилось?
– Трудно сказать, восемь месяцев? Год?..
– Деньги на швейцарский счет Вальдеса стали поступать гораздо раньше, при этом не очень регулярно, и порции были более или менее сопоставимые.
– Да, и это были деньги, полученные шантажом. Вроде бы совпадает.
– По времени – нет.
– Но он мог шантажировать и других людей.
– Хочешь, угадаю, какая у тебя сложилась версия? Вальдес, занимаясь самыми банальными сплетнями, иногда вдруг откапывал компромат совсем иного уровня, его-то он и использовал для шантажа.
– В самую точку попала. Правда, в этой версии не все у меня стыкуется. У самой Росарио Кампос крупных сумм не обнаружено – ни в Швейцарии, ни где-то еще.
– Не исключено, что она просто не успела приступить к исполнению плана мести. Стоило ей только пригрозить министру, как он ее убил. Кстати, а каким образом вы выяснили, что у них был роман?
