– Вот такие наши дела, Фермин. Сегодня вечером, когда хозяин будет закрывать свое кафе, мы нанесем ему визит вежливости. Надо поднажать на него так, чтобы мы могли предъявить Ногалесу официальное обвинение. Приказ комиссара.
– Еще бы! Появляется очередной труп – и все дружно впадают в истерику. Будто никто не знает, что как раз покойники-то уже и не способны причинять неприятностей.
– Вы рассуждаете так, словно убийство Марты Мерчан не меняет ситуации.
– А разве меняет? Каким, интересно, образом?
– Вынуждена сказать вам то же самое, что сказала и Коронасу: я не знаю. И клянусь Господом Богом, что признаваться в этом мне чертовски трудно. Нет ничего хуже, чем двигаться в потемках, сделать шаг вперед и ждать, пока что-нибудь не позволит нам сделать следующий.
– А вы, разумеется, предпочитаете с самого начала ориентироваться на детально просчитанную версию, совсем как Шерлок Холмс.
– Издевайтесь сколько хотите, но это действительно так.
– Вы ведь достаточно долго работаете инспектором и вроде бы должны знать: такого не бывает. Надо ползти, извиваясь червяком, между фактами, а не раскрашивать уже готовый рисунок.
– Как вы можете так говорить, если мы вышли на Ногалеса, опираясь на гипотезу, которую вы же сами и придумали? Вот и теперь вы должны попытаться сделать то же самое.
– Что именно?
– Придумать гипотезу, объясняющую гибель бывшей жены Вальдеса.
– Тут надо призвать на помощь все свое воображение.
– Вот и призовите!
– Ну… Проще всего было бы предположить следующее: Марта Мерчан с запозданием, но все же узнала, что ее бывшего мужа убил Ногалес. Ей это, естественно, не понравилось, и она пригрозила Ногалесу – мол, сообщит обо всем полиции. И тогда этот негодяй нанял киллера – убить и ее тоже, чтобы не проболталась.
– Ваша версия не выдерживает критики. Одни нестыковки. Первый, и главный, вопрос: как Мерчан докопалась до заказчика убийства? И еще: она что, была знакома с Ногалесом? Была в курсе совместных дел Вальдеса и Ногалеса?
– Вот именно! И эти дела приносили ей деньги! Вальдес с ней делился.
– С чего бы такая щедрость? Допускаю, что они время от времени вместе ужинали, что они сохранили добрые отношения, хоть их семейная жизнь и не удалась, но чтобы он стал отдавать ей часть весьма и весьма крупной добычи? Не верю, мои представления о теплых отношениях бывших супругов имеют свои границы.
– Иными словами, сами вы ни в жизнь не отдали бы долю своей наживы бывшим мужьям?
– Уж поверьте, что нет, и тем более если деньги были бы заработаны преступным путем.
– Но лучшей версии у меня нет. К тому же уже поздно, инспектор. И раз ничего путного на ум не приходит, почему бы нам не двинуться в сторону “Глории”? Хороши мы будем, если они как раз сегодня по какой-то причине решат закрыться пораньше.
– Ох, я и думать забыла про часы. Из-за этих метаний между Барселоной и Мадридом совершенно утратила представление о времени. Теперь начинаю понимать, почему чиновники, которые целые дни проводят в самолете, вечно страдают от стрессов.
– Ага, вот и отыскалась работка хуже полицейской, правда, чиновникам хотя бы платят получше.
– Сколько бы им ни платили, это вряд ли можно считать реальной компенсацией потерь.
– Что мне в вас больше всего нравится, Петра, так это ваше умение всегда держать марку. Одно удовольствие смотреть, какую мину вы корчите, стоит упомянуть при вас о деньгах, – словно вдруг съели что-то несвежее или кто-то положил перед вами на стол мерзкое насекомое.
– Ну, этого можно добиться с помощью недолгих тренировок, я вас научу.
Мы попросили машину в мадридском комиссариате, к которому были приписаны, и вскоре она остановилась неподалеку от кафе “Глория”. После десяти часов поток клиентов практически иссяк. “Глория” была не из тех заведений, куда публика собиралась ближе к ночи.
В одиннадцать бар покинула какая-то женщина, скорее всего, кухарка. Посетителей, судя по всему, внутри больше не осталось, так что мы быстро направились к дверям.
По лицу хозяина, когда он нас увидел, можно было бы изучать все разновидности человеческой мимики. Я прочла на нем удивление, страх и желание растаять в воздухе…
– Добрый вечер, сеньоры! Как вы меня напугали, я ведь уже собирался запереть двери.
Мы ничего ему не ответили. Я подчеркнуто грубо бросила на стойку перед ним фотографии убитой Марты Мерчан:
– Ну-ка, Адольфо, взгляните еще и на это.
Он совершенно не умел скрывать свои чувства. Опять на лице его промелькнули, сменяя друг друга, паника, ужас, жалость.
– Господи, спаси и помилуй!
Гарсон тотчас кинулся на него как бульдозер. Он изо всех сил шарахнул кулаком по деревянной стойке, так что зазвенели не убранные оттуда бокалы.
– Ни Господь, ни дьявол тут не помогут! Отвечайте, черт побери, ясно и четко! Именно эту женщину вы видели, когда она вместе с Вальдесом и вторым мужчиной завтракала в вашем баре?
Адольфо выгнулся назад, словно боясь, что теперь кулак попадет прямо в него. Младший инспектор снова заговорил так хорошо мне знакомым громким и хриплым голосом:
– Может, хватит в молчанку играть, так твою мать! Эту женщину вчера убили, потому как вам духу не хватило твердо сказать, что вы узнали мужчину с фотографии. Долго будете дурака-то валять? Может, вам кто угрожал или денег предложил? Так это преступление, к вашему сведению!
Хозяин кафе забормотал:
– Нет, никто мне ничего не говорил, и никто ничего не предлагал, я просто сказал, что не уверен…
– Да плевать я хотел на твою уверенность! Когда мы пришли сюда в первый раз, ты сразу узнал эту рожу. А потом на тебя вдруг накатили сомнения. Послушай, либо ты скажешь правду, либо мы устроим тебе такое, что и кафе свое продашь, чтобы расплатиться с адвокатами.
Мы действовали на самой границе закона, а вернее сказать, давно уже переступили все границы. С Ногалесом мы никогда не стали бы так разговаривать. Если признаться честно, пришлось воспользоваться неискушенностью этого бедолаги. Такова жизнь.
Хозяин кафе был настолько напуган, что ему с трудом удавалось выдавить из себя что-то связное:
– Я никогда… ничего не делал, я никогда не впутывался в сомнительные дела. Только работаю как проклятый… У меня семья, я даже штрафы за неправильную парковку плачу. Если надо помогать полиции, я всегда готов… Думаю, мы просто неправильно друг друга поняли, и поэтому у вас сложилось обо мне неправильное мнение.
– Ну так что, готов ты заявить судье, что узнал этого мужчину?
– Ну конечно же, какой вопрос, я ведь никогда и не говорил, что отказываюсь давать показания. Раз надо, значит надо, и точка.
