– Сразу стало ясно, что он ее знал и, возможно, очень даже хорошо знал. И главное – Марта Мерчан служила связующим звеном в этой цепи, хотя и непонятно, что конкретно она связывала.
Зазвонил мой мобильник. Я схватила его, сгорая от нетерпения. Это был Молинер.
– Петра? Пару минут назад кто-то позвонил на мобильный телефон Марты Мерчан. Мы установили, что звонок был сделан с номера Ногалеса.
– А у кого был ее телефон?
– Он лежал у меня в портфеле.
– Ты ему что-нибудь сказал?
– Нет, я не выходил на связь.
– Надо подумать, может, стоит его задержать?
– Сделай это немедленно. Я тебе еще не все сказал. Ракель Вальдес сообщила, что ее мать и Ногалес вот уже больше двух лет поддерживали очень близкое знакомство.
– То есть были любовниками?
– Да.
– А что еще она рассказала?
– Пока не приставай ко мне больше, я как раз допрашиваю ее, она сильно нервничает. Дело идет медленно, но быстрее нельзя. Когда закончу, позвоню тебе.
Мне не пришлось пересказывать ничего из нашего разговора Гарсону, он с ходу все понял сам.
– Вы думаете, Ногалес уже вернулся в редакцию? – спросил он.
– Не знаю, Фермин. Живо бегите к дежурному судье и просите ордер на арест. Скажите, что в Барселоне это дело ведет суд номер одиннадцать.
– А вы?
– Я буду ждать этого негодяя в газете.
– А если он туда не явится?
– Явится. Адвокат наверняка посоветовал ему вести себя как ни в чем не бывало.
– Да, но он наверняка посоветовал ему также не звонить по номеру Марты Мерчан, а Ногалес все же позвонил.
– Вот именно. И возможно, мы нащупали его слабое место.
Гарсон помчался к судье, я тоже помчалась, но совсем в другую сторону, хотя, как оказалось, спешить было незачем. Ногалес уже сидел в своем кабинете в “Универсале”, и на сей раз я не ждала приема ни секунды. Как только секретарша сообщила ему о моем визите, он тотчас пригласил меня войти. Но он был не один, в кабинете находился адвокат, который сразу же бросился в бой:
– Инспектор, не прошло и двадцати минут с тех пор, как я сказал вам…
Я перебила его с нездоровым удовольствием:
– Сеньор адвокат, мой помощник, младший инспектор Гарсон, занят сейчас получением ордера на арест вашего клиента.
– На каком основании?
– Ракель Вальдес только что заявила в Барселоне, что ее мать Марта Мерчан вот уже два года была любовницей Ногалеса и связь эта продолжалась до момента ее смерти.
– В чем обвиняется мой клиент?
– В убийстве.
– В убийстве кого?
– Марты Мерчан.
– Но, инспектор, это же абсурд. Мой клиент не покидал Мадрида.
– По тому, как была убита Марта Мерчан, мы с уверенностью установили, что сделал это профессиональный киллер, которого кто-то нанял. Тот же профессиональный киллер, который в свое время убил и Эрнесто Вальдеса, тоже по заказу, а позднее убил Ихинио Фуэнтеса – уголовника, а заодно и осведомителя, работавшего на барселонскую полицию. Его жену киллер тоже убил.
Лицо адвоката исказилось от ужаса, я поняла, что он был не в курсе темной истории, в которую впутался Ногалес. Однако адвокат решил не отступать, хотя растерянность его с каждой минутой делалась все очевиднее:
– Инспектор, все это требует доказательств, нельзя врываться сюда и…
Неожиданно Ногалес, до того с надменным видом сидевший за своим столом, громко произнес:
– Оставь нас с инспектором вдвоем.
Адвокат явно запаниковал, услышав подобную просьбу. Он повернулся к Ногалесу:
– Андрес, ради бога, я считаю это лишним. Ты не обязан…
Ногалес оборвал его, едва сдерживая ярость:
– Выйди!
– Но это безумие, я твой адвокат и считаю, что…
Ногалес встал на ноги так быстро, что его вращающийся стул отскочил, поехал назад и ударился о стенку.
– Убирайся! – заорал Ногалес с такой злостью, что даже я похолодела.
Не знаю, что выражало лицо упрямого адвоката, так как мои глаза неотрывно следили за Ногалесом. Я услышала, как за адвокатом захлопнулась дверь. Мы остались вдвоем. Я сыграла по-крупному и явно кое-чего добилась, но риск был слишком велик, и теперь нельзя было совершить ни малейшей ошибки.
Ногалес снял очки и положил их на стол. Потом начал массировать пальцами веки. Потом посмотрел на меня. Лишившись своих очков без оправы, Ногалес казался совсем другим человеком. Он поразительно изменился и стал будто голым. Однако, как я тотчас поняла, не ощущал себя сломленным, и вряд ли стоило ждать, что он раскиснет во время допроса. Он был тверд как скала. Мне предстояло двигаться вперед по той же извилистой дорожке, что и в начале пути. Ногалес снова надел очки. Он успел справиться с минутной слабостью. И принялся задавать вопросы, словно был хозяином положения:
– Как я могу убедиться в том, что Марта Мерчан действительно мертва?
– Вы всерьез полагаете, что полиция устраивает такие ловушка, какие описываются в детективных романах?
– Ответьте на мой вопрос.
Я вытащила из сумки свой телефон. Потом передала его Ногалесу:
– Наберите номер мобильника Марты Мерчан. Вы попадете на особую линию, которой пользуется полиция. Когда вам ответят, верните телефон мне.
Он так все и сделал. Немного подождал, потом вернул телефон мне. Я услышала голос Молинера:
– Петра, это ты? Я сейчас не могу…
– Молинер, мне надо, чтобы ты сказал человеку, который сидит передо мной, свое имя, должность и к какому комиссариату ты принадлежишь.
– Но, Петра…
– Сделай это, пожалуйста.
Я поднесла телефон к уху Ногалеса, а сама следила за выражением его лица. Он чуть прищурил глаза, потом кивнул.
– Спасибо, Молинер, позднее я тебе перезвоню.
Затем я с предельным терпением обратилась к подозреваемому:
– Если хотите, мы можем позвонить и на домашний телефон Марты. Кто-нибудь непременно возьмет трубку, там дежурит полицейский.
Ногалес помотал головой. Он получил прямой и сильный удар, но держался по-прежнему стойко, хотя голос его зазвучал теперь совсем иначе:
– Как ее убили?
– Точным выстрелом в лоб из девятимиллиметрового пистолета-пулемета. Потом ей перерезали горло, отрезали голову.
Этот удар заставил его покачнуться. Он не мог вымолвить ни слова, затем прошептал:
– За что?
Я тотчас поняла, что вопрос он задавал себе самому. Лицо его с невероятной скоростью покрывалось потом, капли выступали сквозь все поры одновременно.
