– А где же епископ Никодим? – спросил Кирилл. – Нам сказали, – он повернул голову и нашел на скамьях Марка среди своих приближенных, – что вы взяли его в плен и он у тебя.
– Он и правда у меня. И я докажу вам это. Чуть позже. Когда мы начнем беседу.
Поняв намек, Кирилл пригласил его и спутников сесть. С Пестрянкой возникло затруднение: в покое не было женского стола и вообще ни одной женщины, кроме разливавших вино и разносивших хлеб служанок. Вспомнив рассказы Асмунда, Пестрянка сообразила: у греков не принято, чтобы мужчины и женщины ели за одним столом, на том приеме у Стефана жены василевса тоже не было. Поэтому греки просто не знали, куда ее поместить, но Хельги усадил ее рядом с собой. Привыкнув к жизни среди дружины, Пестрянка чувствовала себя почти свободно – главное, чтобы поблизости был Хельги, а при нем она ничего не боялась. Но вот греки посматривали на нее в явном смятении – примерно как смутились бы отроки в гриднице, вдруг объявись среди них епископ в полном облачении.
Судьбой Никодима особенно был озабочен живший в Сугдее архиепископ Георгий. Ему Хельги отдал печать Никодима – ему самому она не требовалась, но доказывала, что глава епархии Таматархи и правда в его руках. Об этом разговор пошел довольно жесткий.
– Епископ должен быть немедленно освобожден и доставлен сюда! – требовал архиепископ Георгий – рослый и крупный мужчина лет пятидесяти с ухоженной седоватой бородой. – И ему должно быть возвращено все церковное имущество, награбленное вами в Таматархе. Вы, как союзники христиан, не имели ни малейшего права посягать на их имущество, жизнь и свободу!
– Такого уговора между нами не было, – Хельги покачал головой. – Условия нашего похода на каганат обсуждались между моим братом Асмундом и тобой, магистр Евтихий, ты можешь сам быть свидетелем. Нам было сказано: захватить Самкрай с правом взять любую добычу, которую мы сможем увезти. Об особых правах тамошних христиан не было сказано ни слова.
– Это правда? – Архиепископ вонзил недоверчиво-негодующий взгляд в магистра. – Как подобное могло произойти?
Евтихий и Кирилл переглянулись. В Константинополе никто не предполагал, что русы и впрямь войдут в Таматарху, поэтому опасность для тамошних христиан не считалась весомой. А если бы греки стали выдвигать подобное условие заранее, то и переговоры пошли бы труднее и могли бы кончиться ничем.
– Это нелепое соглашение должно быть пересмотрено! – настаивал Георгий. – Господь не даст благословения делу, в котором грабят и унижают христиан!
– Ты человек не ратный, тебе позволительно думать, будто заключенный уговор можно пересматривать, когда добыча уже взята, – благодушно заметил Хельги. – Но эти уважаемые люди, полководцы, хорошо понимают: стоит заговорить о чем-то таком один раз, и больше никаких совместных походов у нас не будет.
– Епископ Никодим должен немедленно получить свободу!
– Мы собирались в будущем году обратиться с этим делом к патриарху, но если ты желаешь сам дать выкуп за епископа – не сомневаюсь, в гавани на мытном дворе найдутся достаточно большие весы…
– Какие весы? – не понял Георгий. – Ты спятил? Имеешь в виду, что тебя пора повесить?
– Отложим это, архиепископ, сейчас не время затевать ссоры даже с варварами, – поморщился Кирилл. Говорил он негромко и невыразительно, будто ему неприятно находиться здесь. – Мы позвали тебя, архонт Эльги, чтобы поговорить о наших дальнейших действиях. Сюда от Боспора
[25] идет булшицы
[26] Песах с большим конным войском.
– Насколько большим?
– Около четырех тысяч всадников. Задержать его некому, и если они пойдут вдоль моря, то уже на днях будут здесь. К Сугдее можно пройти через два перевала. Один у побережья, другой у дальнего конца долины. Они оба пологие и преодолимы для конницы. Ты, я думаю, предпочтешь стоять поближе к воде и своим кораблям, поэтому выберешь тот, что ближе к морю?
– Выберу? – Хельги сделал удивленный вид, хотя на самом деле ожидал чего-то подобного. – Но разве мы брались участвовать в каких-то сражениях в ваших владениях в Таврии? Между нами был заключен уговор только о нападении на Самкрай.
– Вы же хотели заключения договора с державой ромеев? – Кирилл бросил на него свой оловянный взгляд. – Едва ли василевс охотно пойдет на это, если вы покажете себя столь дурными союзниками и покинете нас именно тогда, когда наиболее нужны. Мои войска ослаблены осадой Боспора, битвой и отступлением. Им требуется время на отдых и восстановление. А у вас, как ты говоришь, потери небольшие.
– А что же ваше ополчение?
– Ополчение всегда ненадежно, – поморщился Евтихий. – Стратиоты только и думают, как бы поскорее вернуться в целости к своим виноградникам. Ни снаряжение их, ни лошади, ни выучка никуда не годятся. А вы избрали путь войны по доброй воле и умеете проявить стойкость. На перевале нужна крепкая пехота, как раз такая, какая у тебя. Стратиг, – Евтихий повернулся к Кириллу, – желает поручить это дело вам. Нужно не дать хазарам прорваться. По силам вам такое дело? Там нужно просто стоять и не пропустить их за перевал.
– Там одна конница? – спросил Хельги.
– Да, это только хазары, без своих федератов.
– Кого?
– Без тех подвластных племен, что обязаны им данью и войском! – пояснил Евтихий. – Понятно? Конница и лучники. Их нужно задержать на перевале.
– Но ты сказал, что у Песаха несколько тысяч тяжеловооруженных всадников! А у меня неполных шесть сотен, и все пешии.
– На перевале настолько узкий проход, что от большого числа им не будет никакой пользы. Мы укрепим его рогатками, на склонах поставим метательные машины и стрелков. Неполных шесть сотен при упорстве, отваге и… с Божьей помощью справятся с обороной.
Хельги призадумался. Рассказывая о взятии Самкрая, он не менее пристально наблюдал за слушателями, чем они – за ним, и ему было очевидно: его успех для них – неожиданность, причем вовсе не приятная. От греков следовало ждать любого подвоха. Так не пытаются ли они теперь избавиться от слишком удачливых союзников, поставив их в такое место, где они могут быть перебиты хазарами?
– А если нет, то хазары пройдут к Сугдее, разорят всю округу, обложат город, и вам же придется отбиваться от них уже в более тяжелых условиях, – добавил Кирилл.
Отбиваться? Это грекам придется отбиваться. А русы всегда могут сесть на свои скутары и уйти вместе с добычей. Самая лучшая на свете конница не в силах преследовать их по волнам.
Если бы Хельги пришел на теплые моря только за добычей, он так и сделал бы. Но тогда о союзе и торговле с Царьградом придется забыть…
