Посадив Святку на колени, Эльга принялась кормить его творогом. Через раз отправляла ложку к себе в рот: от всех волнений за обедом ей не хотелось есть.
В дверь снаружи всунулся Вощага, отрок:
– Свенельдич пришел.
– Пусть войдет! – Эльга даже привстала от нетерпения, но потом опять села.
Она очень надеялась, что Мистина еще заглянет к ним и толком все расскажет, и теперь обрадовалась.
А увидев его лицо, поняла, почему он явился: гость лучился торжеством. Ей одной, кроме собственной жены, он мог похвалиться сделанным, поскольку никто, кроме них и кое-кого из отроков, не был посвящен в тайну оборотней на ниве.
Мистина подошел, наклонился над столом, упираясь ладонями в крышку. Хвост длинных русых волос свесился на плечо, на Эльгу повеяло запахом леса и земли.
– А кто молодец? – со значением осведомился Мистина.
– Возьми с полки холодец! – Эльга изо всех сил подавляла улыбку, чтобы не растянулась до ушей. – Неужели ты и правда сжег целые три свиньи?
– Я что, дурак? Шкуры и требуху попалили для вони, а мясо в Вышгород ребята отвезли. Там и настоящих оборотней слопают.
Глаза его были веселыми, а лицо с немного свернутым носом сияло таким самодовольством, что Эльга едва сдерживала смех.
У нее даже возник порыв поцеловать его на радостях, но потом он сказал такое, что она сразу передумала.
– И еще говорят… – он понизил голос, – что пока я оборотней ловил, по Радовековой ниве сама Лада ходила… без всякого платья прекраснее, чем царица греческая – в паволоках золотых… Только представлю…
Его взгляд как будто пытался пройти сквозь ее платье и почтительно коснуться того сокровища, что под ним.
– Ты не подсматривал? – нахмурилась Эльга.
Как знать, где он слонялся в две последние ночи!
– Нет, – с мгновенной заминкой ответил Мистина. – Даже если бы у меня было время любоваться… не хотел бы я вам все запороть. А вдруг порчу и правда нужно было снимать?
– Но откуда порча? – полушепотом спросила Эльга и подалась к нему. – Это же простые свиньи!
– Свиньи – простые. Но они вылезли, как кудесы из задницы, когда мы с тобой и впрямь сделали зажин чужого поля.
Теперь Мистина уже не улыбался, и от вида его посуровевшего лица у Эльги похолодело в груди.
– Ты что… – ее голос упал совсем до шепота, – думаешь, я и правда испортила им поле?
Мистина молчал, но в глазах его отражались неприятные воспоминания. И Эльга поняла, о чем он думает. Ее и саму еще три года назад, когда они только приехали в Киев, не раз посещали сомнения, что после убийства Князя-Медведя ей не будет удачи.
Но чтобы она стала носительницей сглаза – она, новая княгиня руси?
– Я… не думаю, – отчасти неуверенно ответил Мистина. – Но такую возможность… надо иметь в виду. Просто из осторожности, понимаешь? И у нас же все получилось? – Он подмигнул. – Удача Вещего сильнее проклятья какой-то старой вонючей шкуры из чащи на другом краю света.
У Эльги отлегло от сердца: кажется, что на этот раз он говорил искренне.
– Да, – она кивнула, – удача Вещего сильнее. Я это чувствовала, понимаешь? Они отвечали мне – земля, нива, небо… Боги…
– Я тебя уверяю, – Мистина наклонился еще ниже к ней через стол, – Перуну, Дажьбогу и прочим уж верно понравилось то, что они увидели. Будь я кем-нибудь из них – такой красивой женщине я многое бы простил! Но поскольку я не бог, – он выпрямился, – то не посмел бы ставить под удар вашу ворожбу.
– Боги наградят тебя за скромность, – хмыкнула Эльга, стараясь не думать о том, что он сейчас видит в своих мыслях.
– Лучше ты сама. Пойдем, покажи мне, где тот холодец, – Мистина улыбнулся с намеком на то, с какой именно полки он желал бы получить свою награду.
Его взгляд скользнул по ее шее в длинный разрез сорочки; Эльга засмеялась, скрывая смятение, надеясь обратить все в шутку и не находя ответа. По его лицу было видно: он верит если не в успех своей просьбы, то хотя бы в свое право попросить. Надо было бы его осадить, сделать строгое лицо – ишь, размечтался! – но горячая признательность за все это дело с оборотнями на ниве делала Эльгу снисходительной. Мистина стал ее сообщником, более верным другом, чем муж и сестра, и провел свою часть как нельзя лучше – так, что сейчас Эльгу переполняли восхищение и благодарность.
Мистина бросил взгляд на Святку. Дитя явно мешало ему – домогаться женских милостей княгини при будущем князе все же было за гранью его бесстыдства. На полшага. Эльга поспешно прижала к себе сына, будто щит. Мистина снова глянул на нее:
– Я велел нашу баню истопить – устал, в лесу почти двое суток, как в походе. Пойдем со мной?
– Дело к ночи, а ночью нельзя! – ответила Эльга то, что ей тогда ответил Ингвар.
– Со мной не бойся. Погляжу я на того баенного, что к нам сунется.
У Эльги перехватило дух; нет, она не собиралась соглашаться, но Мистина, выходит, знал, что она просилась в баню после оберега нивы.
– Нет! – торопливо выдохнула она. – От красоты моей ты ослепнешь, а зачем нам слепой воевода?
– Я глаза закрою.
На лице его отражалось предвкушение всего того, чего можно достичь и с закрытыми глазами. И то, что Эльга так хорошо его понимала, внушало ей разом ужас и восторг.
– Перестань! – со стесненным дыханием взмолилась она, не в силах придумать ловкий ответ и желая лишь уйти от этого разговора.
Зачем она говорит с ним… про баню? С ума сошла?
Видя, что Святка больше не хочет есть, а только вертится, Эльга взяла со стола серебряную чашку молока и хотела его напоить. Но ребенок вдруг вырвался из ее рук, вскочил на скамью ножками и при этом толкнул ее под локоть.
Молоко выплеснулось прямо на Эльгу; она взвизгнула.
Вырвавшийся на волю Святка радостно вопил и прыгал на скамье, держась за стол.
Эльга вскочила, потрясая мокрыми руками; молоком облило ей шею и грудь, хенгерок и сорочка промокли насквозь почти до пояса.
– Я же говорю – пойдем в баню! – мотая головой от смеха, воскликнул Мистина. – Видишь, боги за меня!
– Не пойду я с тобой ни в какую баню! – возмущалась Эльга, напрасно пытаясь стряхнуть с груди обширное мокрое пятно. – Ёжкин кот! Мне надо платье переменить! Ступай отсюда!
Она выбралась из-за стола и хотела обойти Мистину; но он и не подумал уступить ей дорогу. Эльга пыталась прикрыть ладонями мокрое место – влажная ткань прилипла к телу и плотно облепила грудь, – но Мистина взял ее запястья и развел руки в стороны. Ошеломленная такой смелостью, Эльга подалась было назад, но Мистина, смеясь, вновь подтянул ее к себе. Эльгу тоже душил смех над этим нелепым случаем и ее собственным нелепым видом, но взгляд Мистины, жадно скользивший по ее промокшей груди, выражал один лишь восторг и благодарность богам за такой подарок.
