Глава 9
– Приехал!
От неожиданности Пестрянка вздрогнула и сердито обернулась: ребенок только что заснул, разве можно так кричать! У двери стояла тринадцатилетняя Дивуша и смотрела на нее вытаращенными глазами, с таким видом, будто за ней гонятся.
– Тише ты! – шикнула Пестрянка, показывая на лежанку, где спала с сыном.
– Асмунд приехал! – вполголоса, но с таким же чувством повторила Дивуша.
Внутри будто что-то оборвалось. Пестрянка услышала ее слова, но не сразу поверила. Дивуша горячо закивала.
Пестрянка встала, но сердце билось так сильно, что она опять села – перевести дух. Так взволновалась, будто ее застали у чужой клети с ворованным полотном. Приехал? Асмунд? Она так долго ждала – сначала дома, в Варягине, а потом здесь, в Киеве. Уже почти перестала верить, что дождется хоть когда-нибудь. И вот… а она не одета… в простом навершнике, в повое…
Она снова встала и сделала шаг к двери. Ей нужно было увидеть его, иначе не поверить, но что она ему скажет? В голове не осталось ни одной мысли, уста онемели.
– Он не здесь! – Дивуша вывела ее из затруднения. – Он на княжий двор приехал, а княгиня к нам отрока прислала. Ута мне велела тебе сказать.
– Н-на княжий двор?
– Говорят, сокровища какие-то привез!
– Сокровища?
– Дары от царя греческого. Говорят, много!
Пестрянка выдохнула и снова села, обрадованная, что не надо никуда бежать прямо сейчас и есть время прийти в себя. И прибраться как следует. И только тут ощутила первый проблеск радости. Муж, чье лицо уже несколько расплылось в памяти – а за три года он, должно быть, сильно изменился, возмужал, – объявился живой и здоровый. Совсем рядом. И вернулся из заморской поездки с большим успехом, если греческие цари дали ему дорогие дары, как давали Олегу Вещему. Ну, а как же иначе? Она же и раньше знала, что Асмунд лицом в грязь не ударит…
* * *
Посреди гридницы лежали три мешка. При свете огня очага в их раззявленных жерлах тускло поблескивало золото. Эльга смотрела на это, прижав руки к груди и судорожно сглатывая: от потрясения ее слегка замутило. Брат Асмунд сидел на скамье, вытянув длинные ноги к очагу, и пил пиво из глиняной кружки с таким видом, будто не лежало у его запыленных черевьев столько золота, сколько лишь сам Вещий получал с греков. За это лето он сильно загорел, похудел, так что щеки немного ввалились и скулы обозначились резче, но стал выглядеть как-то старше и внушительнее. Даже, кажется, в плечах раздался.
Вещему присылали дары больше паволоками, дорогой посудой, оружием, вином, пряностями и прочим красным товаром. Эльга видела цветное платье и узорочья, которые получала Мальфрид. Но столько золотых номисм она не видела никогда в жизни. Не верилось, что это все – золото. Хотелось запустить руку в мешок и убедиться, что там номисмы – до самого дна. До истертых дубовых плах пола, по которому когда-то ходили гриди Вещего – победители Царьграда.
Вокруг в том же изумлении толпились внуки тех старых гридей. Ингвар не мог оторвать взгляда от золота и с трудом подбирал слова. Все лето он ждал, что Ранди Ворон привезет ему серебра из Самкрая – Ранди приехал без денег. От поездки Асмунда он никакой прибыли не ждал – и получил едва ли не больше, чем стоила вся прошлогодняя дань.
Золото в северной половине мира – такая редкость, что цен в золоте за обычные вещи просто не существует. В Греческом царстве одну золотую номисму разменивают на двенадцать серебряных милиарисиев, но вдоль Пути Серебра золото обменивается на что-либо другое лишь по уговору: как сойдутся выгоды продавца и покупателя. Поэтому Ингвар даже не мог сообразить, насколько велико это сокровище, если мерить в зерне, в железе, в конях, в бронзе, в мечах и шлемах, в полотне, в выделанной коже, в шкурах и шкурках… Ясно было одно: это очень, очень много!
– Потом приезжал прямо к нам в стратонес один человек, грек, магистр Евтихий, – рассказывал Асмунд. – Он поедет в Таврию тамошнему стратигу советы давать и за исполнением царской воли следить. С катафрактами. И рассказал: войско стратига в начале лета двинет на Каршу. Мы к тому времени, в месяц иуниус… то есть кресень, должны быть уже в Таврии, где-то возле Сугдеи. Он Каршу если не сумеет сразу взять, то обложит и будет ждать, пока тамошнему тудуну хазары из Самкрая подмогу не пришлют. А как тамошний воевода, из Самкрая, к Карше подойдет, тут будет наш черед – на Самкрай навалиться и захватить. Обещают отдать полностью в нашу волю – берите, сказал, что сможете унести. Хоть всех людей уводите и все добро выносите, чтобы голые камни остались.
Гриди и воеводы загудели: этот замысел всем нравился. Самкрай, торговые ворота каганата на Греческом море, славился своим богатством и всяческим изобилием – от людей до провозимых с Шелкового пути на запад товаров.
– Мы подумали, – Асмунд посмотрел на Вефаста и Кольбрана, – и решили: если добычу обещают и дают денег на поход – надо брать. Ну а если ты, Ингвар, и дружина скажете, что на хазар нам идти незачем, то золото же можно цесарю назад вернуть, так ведь?
Он улыбнулся и качнул в руке кружку. Гридница грохнула хохотом. Будто разбуженный, Ингвар подошел к Асмунду и с размаху обнял; тот смеялся вместе со всеми, что раньше с ним бывало нечасто. Подошел Свенельд и похлопал Асмунда по плечу – редкое отличие. А за ними навалились и остальные: завертели, радостно колотя по плечам и спине, так что вскоре Асмунд стал отбиваться и вышла небольшая потасовка. От возбуждения гриди готовы были сцепиться друг с другом; стоял ор, хохот, рев. Даже Эльга хохотала, зажимая рот ладонью, а из глаз на пальцы текли слезы.
Это был их первый на киевском престоле успех. Первые дары от греков, ведущие к еще более богатой добыче. А ведь совсем недавно здесь уже обсуждали, не пойти ли на Самкрай. Отложили решение до возвращения Асмунда. И Асмунд привез деньги на поход! Ничто иное нельзя было в этом увидеть, кроме как знак судьбы.
– И, сказали, что если с походом все пройдет удачно, то будет нам симфона такая же, какая была у Вещего, – доносился сквозь радостный гул голос Асмунда.
– Чего будет?
– Симфона. То есть договор.
– Ты там чего, по-гречески научился?
– Ну, не так чтобы научился, врать не стану, но иные слова запомнил. Значит, на тех же условиях, что раньше было: дары, прокорм купцам и послам, паруса и прочее на лодьи, и по статьям – сохранят, чтобы наследство умерших родичам на Русь отдавать и все прочее. Только, как Евтихий сказал, докажите, что вы своих дедов не хуже будете.
– Уж мы докажем!
– Не усохла еще наша сила!
– Деды смогли, и мы не посрамим!
Примерно наполовину ближнюю дружину Ингвара составляли внуки и правнуки хирдманов Вещего. Те из них, кто был достаточно удачлив, чтобы выжить в походах и разбогатеть, со временем обзаводился в Киеве своим домом и женой; постройки Олеговой горы сейчас уже были так же многочисленны, как и на Киевой горе, где сидела полянская знать. А иные роды за два-три поколения поднялись настолько, что главы их сейчас содержали собственную дружину и по приказу князя выводили в поход до сотни копий. Но самое молодое поколение этих родов составляло ближнюю дружину уже третьего по счету князя. Не так давно они служили Олегу-младшему; переманив их на свою сторону, Ингвар тем самым перехватил у соперника меч, проложивший ему дорогу к власти. И теперь обязан был не обмануть доверие этих людей.
