Эльга думала о том же. И старалась не смотреть на свой новенький «Малый Змей». Потому что ей хотелось взять его и со всей силы… ушатать, как говорят гриди, любезного братца Хельги прямо по лбу. А бросив взгляд на Асмунда, поняла: он разделяет ее чувства.
Боги, что же это такое! Хельги Красный, сын ее отца, так похожий на него, что при виде этого лица, при звуке этого голоса у Эльги щемило сердце! Нареченный именем Вещего – пусть женщина, давшая сыну это имя, осознавала лишь малую часть его значения! Сильный, умный, находчивый, решительный, упорный человек, дружелюбный и по-своему привлекательный, он мог бы принести честь и благополучие любой семье. Но почему-то их семье он пока нес только раздор, разлад и крушение замыслов. Торлейв и Ута на его стороне из чувства справедливости, а Ингвар и Мистина… чего-то опасаются.
Глядя на Мистину, Эльга угадывала его скрытое напряжение и понимала: та правда, которую он просил ее не отыскивать, далеко не так беззуба, как он пытался ей представить. Было чувство, будто столбы и балки Олеговой гридницы трещат, готовые рухнуть.
Захваченная всем этим, Эльга почти забыла о главном событии сегодняшнего дня, и лишь от красоты «Малого Змея», лежащего возле нее на столе, становилось чуть легче на сердце.
* * *
Вернувшись на Свенельдов двор после пира, Пестрянка села на лавку в гостевой избе и сложила руки на коленях. Не сняла даже нового цветного кафтана и ожерелья. На беглый взгляд, она была совершенно спокойна, но вид этого спокойствия приводил Уту в трепет.
Асмунд не поехал с ними домой, остался ночевать в Ингваровой гриднице, не желая видеть никого из родни. Торлейв настаивал, что утром пошлет за ним и отцовской властью прикажет заканчивать это баловство. Обычно человек мирный и мягкий, сейчас воевода был очень сердит.
– И, Ута, я завтра сам поговорю с Ингваром, – сказал он дочери. – Легко догадаться, что Чернигость не очень обрадуется незаконнорожденному зятю, но я хочу, чтобы Ингвар устроил этот брак. Князю киевскому это вполне по силам. В конце концов, Чернигость ему служит! Хватит уже пятиться и обещать. Пора что-то сделать. Этим они хотя бы возместят то зло, какое нам причинили. Свенельд обещал все устроить, но если так и не выбрал времени, я займусь этим сам!
– Батюшка, какое зло? О чем ты говоришь?
– Не стоит об этом сейчас! – Хельги поднял руку.
Поглядев на Грозничара и его сестру, он понял, что добиться своего будет нелегко, но не собирался отступать. Главного он уже достиг: Асмунд отказался свататься к черниговской невесте, освободив ему дорогу.
– Мы все уладим! – убеждал он Уту, сев рядом и ласково взяв ее за руку. – Сестра, не думай об этом, для тебя главное – благополучно доносить твое дитя!
– Но как я могу не думать! Что происходит с моей семьей! – Ута готова была заплакать и крепилась изо всех сил. – Они знают что-то дурное, но мне никто ничего не говорит! Даже Эльга! Мы всегда доверяли друг другу, но теперь… даже со Свенельдичем у нее какие-то общие тайны завелись, а от меня все скрывают!
– Да будь проклят этот Киев! – в сердцах воскликнул Торлейв. – Будь проклят тот час, когда я впустил в дом этого… извод побери… твоего будущего мужа! – Приличие не позволяло ему все же назвать вслух своего зятя так, как хотелось. – Он украл сперва одну нашу дочь, потом женился на второй, и… что происходит? Мой сын уехал за ними, и вот что вышло! – Торлейв в негодовании указал на неподвижную Пестрянку. – Забыл жену, не желает знать сына, не слушает отца, будто я не отец ему, а пес, что под тыном лает! Все уважение к нашему роду здесь пошло прахом – а ведь только род и дал им все, что они имеют! Боги! Что делать?
– Я останусь без мужа! – в голос ревела Володея. – Ничего не будет! Эльга мне объя… яснила – теперь можно только обменяться, меня одну отдать, а другую не взять, – нельзя! Если Аська не женится на Звездочаде, меня не отпустят за Грозничара!
– Успокойтесь все! – призывал Хельги, стоя посреди избы. – Все уладится! Ингвар не может себе позволить ссору с Грозничаром. Олегов стол под ним еще шатается, и если Чернигость откажется ему повиноваться, объявит свой берег Днепра отдельной державой – она уже достаточно велика, говорят! – то Ингвар потеряет очень много! Ему нужны эти свадьбы, и твоя, Володея, и моя! Он это устроит!
– Устроит! – с решимостью подтвердил Торлейв. – Иначе я заберу вас всех – Ута, и тебя! – и увезу назад домой. А Эльга и Аська пусть делают что хотят, но если они отказываются от нас, то я откажусь от них!
– О боги… – Ута едва переводила дух, чувствуя, как дитя ворочается в животе. Еще не родившись, оно могло остаться без отца.
Сердце колотилось. Пробрал озноб, потом бросило в пот, и впервые ей подумалось: из-за всех этих беспокойств она может не доносить до срока.
– Я с тобой уеду, батюшка! – вдруг подала голос Пестрянка. – Правду ты говоришь: проклято это место. Кто сюда попадет, тот пропадет, как в чаще глухой. Мужья жен знать не хотят, отцы – сыновей, дети – отцов. Уеду и… хоть бы мне умереть!
– Что ты говоришь? – пробормотала сквозь слезы Володея.
– Никому из вас я не нужна! – Пестрянка встала, и всех заново поразило, как внушительно она стала выглядеть в ярком цветном платье. – Загубили вы, варяги, жизнь мне! Один замуж взял – бросил! Другой сюда завез, за тридевять земель… зачем? Правду ты тогда говорил, когда мы с тобой в лес к ручью ходили, в Купалии, – обратилась она к Хельги. – Надо было мне тогда тебя послушать. Три года мужа нет – считай, все равно что умер. Ушла бы я от него, приданое бы назад взяла да нового мужа нашла себе, простого человека, что жил бы, как все живут. Зачем ты повез меня сюда? Чтобы поглядела, как мой муж к той степнячке сватается?
– Фастрид! Не говори так, я же хочу тебе счастья!
– Счастья? – Пестрянка уперла руки в бока. – Какого? К мужу немилому, кому я постыла, силой меня в руки впихнуть, чтобы та степнячка тебе досталась? Не обо мне ты печешься, а о себе!
– Нет!
– Какого тут счастья, если муж и не глядит на меня, в одном доме побыть со мной ему невмоготу! Среди гридей живет, как отрок холостой, лишь бы от меня подальше! Хочешь такого счастья мне?
– Я завтра его за шиворот приведу! – пригрозил Торлейв. – Научу, как жену любить!
– Любви палкой не учат! – горестно засмеялась Пестрянка. – Не выйдет – он уж не отрок. Он брат княгини, воевода, посол, его рукой не достать! Нет, отец, не надо мне его! Лучше я в Днепр брошусь, чем буду немилой с мужем жить!
– У тебя дитя, опомнись! – вскрикнула Ута.
– Или погожу, – не слыша ее, Пестрянка долгим взглядом посмотрела на Хельги. – Упустила я, дура, счастье свое, что же теперь вдогон бежать? Помнишь, ты тогда, в лесу, предлагал мне… Отказалась я, думала… А, что теперь-то думать? Погожу, еще камнем на шее у муженька повешу, пока ты степнячку себе высватаешь. А потом – все едино, хоть к Ящеру! Он всех примет!
Махнув рукой, она пошла из гостевой избы в девичью. Хельги оглянулся на Уту, будто спрашивая, как теперь быть.
