Голос его от старости стал высоким и даже немного визгливым, но в нем по-прежнему звучала твердая властность.
Купцы переглянулись и не сразу собрались с мыслями для ответа. Впервые у них мелькнула догадка: а случайно ли их сопровождал сюда сводный брат самой княгини? Но только упомянуть о том, кем является их начальник охраны, означало сунуть голову в петлю. Поэтому, через слово призывая Бога, они пересказали то, что им было известно: о возвращении Асмунда из Константинополя с неудачей, о гневе Ингвара, о его желании силой заставить греков заключить выгодный договор.
Хашмонай слушал, временами впиваясь в купцов испытующим взглядом. Приехавшие из Киева, подданные Ингвара, они могли оказаться разведчиками. Но способны ли сыны Израиля предать единоверцев ради идолопоклонников, тем более что и Рафаил бен Авшалом, уважаемый человек, ручался за них?
– И вам ничего не известно о сговоре между русами и греками?
– Но как это возможно? – Иегуда развел дрожащими руками. – Весь Киев говорил, как разгневан был князь, когда приехали назад его послы и пересказали, какой дурной прием им оказал Стефан, сын Романа, как бранил их и оскорблял прямо на обеде, за столом! Все слышали о тех речах: что, дескать, русы обжоры и пьяницы, а князь их отнял власть у родича силой, и потому он не законный правитель, а просто разбойник!
– Я знаю об этих речах, – обронил Хашмонай. – На том обеде присутствовали послы ясов и сами слышали Стефанову брань. Говорили даже, русский посол едва не полез в драку – он был еще очень молод…
– Это брат самой княгини – конечно, он был оскорблен таким обращением. Поэтому Ингер вручил ему руководство войском, которое и послал для мести грекам!
Упоминать о жене, которую Асмунд был вынужден уступить брату, Иегуда посчитал неразумным. В самом деле, что значит какая-то женщина в раздоре держав?
– Возможно, русы еще ударят в спину грекам, пока те увели войско из Херсона в Каршу, – робко заикнулся Ханука, но поклонился, извиняясь, ибо судить о таких вещах было не его ума делом.
Однако Хашмонай отпустил их, больше ничего не сказав. Лишь упомянул, что в его отсутствие Самкрай будет нуждаться в защите каждого, кто сам укрывается со своим имуществом за его стенами.
Несколько дней войско тудуна готовилось к выходу. За это время его люди поднимали городское ополчение: всех ремесленников, купцов и особенно купеческие дружины. Из них собирали отряды, которым предстояло оборонять городские стены, если возникнет в том нужда. Ребе Хашмонай еще при себе приказал собрать телеги и завалить ими Мытные ворота.
Но вот Хашмонай погрузил свое войско на взятые у торговцев лодьи и увез на северо-запад – к Карше, запиравшей пролив с западной стороны, перед выходом в Меотийское море. За старшего в городе он оставил своего молодого родича, Элеазара.
Еще несколько дней Самкрай жил в тревоге, но без происшествий. А потом однажды в полдень снова поднялся переполох: за проливом показались многочисленные паруса. К стенам подошло войско русов…
Глава 13
Над Самкраем висел запах дыма. Пылали две деревни, еще две погибли ночью и теперь чернели обгорелыми глинобитными стенами под пеплом соломенных крыш. Многосотенное войско русов вошло в гавань и окружило город. Они заняли предградья, дома убежавших за стены гончаров и кузнецов, но поместились там не все, и прямо за оврагами и ручьем везде виднелись выцветшие пологи шатров. Котлы висели над кострами из порубленных виноградных лоз. Русы варили и жарили мясо захваченных в предместьях коз и овец. Часть войска, разбившись на дружины по сотне человек, растекалась по округе, грабя селения. Сейчас, пока виноград не созрел, а хлеб едва начали убирать, взять удавалось мало что, но зато все жители, не успевшие убежать, попали в плен. Пленных сгоняли к стенам и держали в оврагах, где их охраняли стражи с копьями. До городских стен днем и ночью долетали крики женщин.
Часть боспорцев покинула свои дома заранее, и теперь они, со своими козами и овцами, с чумазыми детьми и причитающими женами, с наспех собранными узлами жили на площади и улицах, на опустевшем рынке и прямо возле чьих-то домов. Сидели и лежали под глинобитными стенами, в жидкой тени виноградных плетей.
Молодой Элеазар каждый день собирал к себе в дом купцов и городских старшин, которые теперь стали воеводами ополчения. Главные городские ворота, выходившие на противоположную от моря сторону – к мелководному пресному озеру, – тоже завалили изнутри телегами, глиняным кирпичом и всяким хламом, какой сумели найти в городе. Собранное из жителей и купеческих дружин ополчение разделили на отряды, между ними распределили стражи по охране стен и ворот. Часть отрядов несла дозор на улицах и на рынке – вместо торговцев его теперь занимали беженцы. Воды не хватало, и пришлось поставить стражу к двум колодцам, чтобы воду распределяли по частям города и беженцам справедливо. При такой скученности могли вспыхнуть и болезни, и пожары, и драки.
На второй день осады Иегуда и Синай явились на склад, где жили русы. Имея под началом целых шесть десятков человек, Хельги был призван Элеазаром к службе в числе первых, и теперь охранял ворота в две стражи. Из его людей на месте всегда находилась лишь половина. Отряд, порученный Раннульву, сейчас нес стражу на рынке, а Хельги спал: его люди все три ночные стражи охраняли озерную сторону стены, а он проверял их, поэтому не выспался.
Жена не сразу согласилась его разбудить. Наконец он вышел во двор, к скамье под персиковым деревом – в помятой одежде, на ходу приглаживая спутанные волосы. Красное пятно придавало ему такой вид, будто он в крепком сне сильно отлежал щеку.
– Послушай, Хельги! – Старик Иегуда едва не плакал. – Прикажи своим людям следить, чтобы никто нас не подслушал!
– В этом нет нужды! – Хельги благодарно кивнул жене, которая поднесла ему греческий желтый кувшин с теплой, немного затхлой водой, и отпил. – Мои люди и без приказов проследят за этим.
– Даже я и мои товарищи уже поняли, что за войско стоит по ту сторону стены! Всемогущий Бог! Ты тоже это знаешь!
Пестрянка, держа кувшин, отвернулась. Выглядела она усталой и встревоженной – впрочем, как почти все женщины в городе.
– Я знавал этих людей по Киеву! – восклицал Иегуда. – Я видел, как они всю зиму собирались в путь! Я проделал вместе с ними всю дорогу вниз по Днепру до самого устья! И теперь я вижу их под стенами Самкрая! Я видел стяг твоего брата Асмунда! Того самого, который должен был сейчас осаждать Херсон или Сугдею! Почему он здесь? Поверь, если бы не страх о моей семье, я уже рассказал бы Элеазару, кто находится здесь с этими товарами! Неужели ты обманул меня и заставил стать предателем моих единоверцев? О мой Бог!
– Ты очень мудр, если вспомнил о своей семье! – кивнул Хельги, потирая щеку и стараясь полностью проснуться. – Должен сказать тебе кое-что об этом. Моя сестра, киевская княгиня, поручила мне передать: если я не вернусь или со мной случится нечто дурное, то все ваши родичи в Киеве будут проданы уграм. Все, от стариков до младенцев, кто состоит хоть в каком-либо родстве с тобой, Синаем и Ханукой. А ведь ваши семьи живут в Киеве лет двести, да? Чуть ли не все Козаре – ваша родня?
