Пестрянка обняла его и прижалась изо всех сил. Она всегда так делала, когда он уходил.
Похоже, наступал тот час, ради которого ее привезли сюда.
Лежавшая перед ней дорога превратилась в клинок меча. Она могла погибнуть на этой дороге – завтра, сегодня, сейчас. Хельги мог погибнуть – даже еще вернее. Пусть Иегуда со товарищи смолчали и скрыли от Элеазара, кто таков их начальник охраны – тархан мог сам решить, что для успеха дела лучше избавиться от «лишнего» мужа. И тогда она, может быть, будет невредимой выдана Асмунду, которому нисколько не нужна, но Хельги больше никогда не увидит.
«Мы должны быть отважны перед богами и судьбой», – вспоминала Пестрянка, жадно вдыхая запах его пропотевшей сорочки, желая наполниться им целиком. Запах этот был для нее слаще любых индийских благовоний. Она по доброй воле согласилась на это все. Уехать из тихого Варягина в беспокойный Киев. Отправиться оттуда в настоящий военный поход на другой край света. Стать «живой стрелой» – знаком приступа. Согласилась, потому что для Хельги такая жизнь и устремления были естественными, а она хотела разделить его судьбу во всем. Наверное, как ей сейчас казалось, она и в Киев поехала не ради Асмунда, а за ним. И предпочла бы не расставаться, даже если придется вместе сесть в узилище. Но сейчас требовалось, чтобы она была отважна перед богами и судьбой – причем в одиночку.
– Не бойся, Фастрид! – Хельги прижал ее к себе и поцеловал в затылок под покрывалом. – Все пойдет как надо. Удачи у нас хватит.
Она отстранилась. Ни к чему его задерживать – судьбы не избегнуть. А чем скорее все начнется, тем скорее кончится.
Выходя из ворот, Хельги обернулся и махнул рукой. Стихли на улице между глинобитными стенами шаги и голоса, растаяли в гуле переполненного города.
Пестрянка вернулась в сарай, закрыла дверь на засов, села на низкую лежанку. Кроме нее, на первый взгляд, в помещениях склада осталась только ее служанка Ивка.
Было душно и почти темно: лишь в крошечные оконца под кровлей проникало немного яркого солнечного света снаружи. Прислушиваясь к жужжанию мух, Пестрянка отгоняла мысли о Хельги и старалась думать о своем сыне. Когда все между родичами было обговорено, Асмунд нарек его Вальгардом – такое имя мальчик мог бы получить, будучи сыном любого из племянников Вещего, и оно закрепляло его права в роду. О его будущем она почти не тревожилась: он признан законным наследником всего, что Асмунд должен был получить от Торлейва, и даже если ни она, ни оба брата княгини из похода не вернутся, дед и бабка вырастят его. Вот только ее, свою мать, он будет помнить очень смутно…
И что сын станет думать о ней, зная, что она покинула его отца и уехала на край света вслед за отцовым братом, да там и сгинула? А она не сможет ему объяснить, как это вышло? Да и как такое объяснишь?
Сквозь жужжание мух до нее долетел легкий шум во дворе. Кто-то не хотел быть услышанным, но, когда вместе идут много людей, им сложно не издавать совсем никаких звуков. Пестрянка вскинула голову, махнула служанке: прячься! Сама вскочила и неслышно скользнула к двери: так она сделала бы, даже если б никого не ждала.
Прислушалась. Дверь склада богатого купца была сделана на совесть: из толстых досок, обитая железными полосами. Вот только наспех пристроенный засов не внушал доверия – ведь рабам запираться изнутри не полагалось.
Снаружи легонько постучали.
– Кто там? – на северном языке окликнула Пестрянка. – Раннульв, это ты?
– Это я, Иегуда! – по-славянски ответил ей голос, приглушенный толстыми досками. – Госпожа, открой, у меня важное известие! Это касается твоего мужа!
У Пестрянки упало сердце. Она знала, что ее так или иначе будут принуждать открыть, но не могла прогнать невольного испуга: а вдруг это правда? Вдруг Элеазар начал с Хельги…
Она еще раз махнула рукой служанке, чтобы та получше спряталась за оставшимися мешками, и решительно подняла засов.
Двустворчатая дверь распахнулась, в помещение разом ворвались с десяток человек. Все это были хазары, незнакомые Пестрянке. Прижавшись спиной к стене, она молча смотрела, как ее окружают.
– Пойдем с нами, госпожа! – Между незнакомцами пролез Иегуда, Пестрянка узнала его пышную седую бороду с черными прядками по сторонам. – Это для твоей же безопасности!
– Что с моим мужем?
– С ним тоже все будет хорошо, если ты пойдешь с нами.
– Кто эти люди?
– Это люди Элеазара. Они все равно не понимают ни по-славянски, ни по-русски, так что не задавай им вопросов.
– Но тебе я могу задать вопросы! Что происходит? Что это значит? Зачем вы врываетесь ко мне, пока мужа нет… Ты так и не сказал – что с моим мужем?
– Пока еще с ним все хорошо. Я умолчал о том, кто он такой, ибо не желаю, чтобы пострадали наши родственники в Киеве. Но чем больше шума из этого выйдет, тем труднее нам будет скрыть… И он может пострадать, ведь здешним властям, о мой Бог, безразлична судьба каких-то киевских бедняков! Пожалей мою жену и детей, госпожа! Им грозит смерть, а твоя участь будет куда легче!
– Участь? Какая еще участь?
Двое хазар, стоявших ближе, знаком предложили Пестрянке идти за ними.
– Уберите руки! – Она дернула плечом. – Скажи им, чтобы не смели меня трогать! Что вы от меня хотите?
– Мы просто отведем тебя в дом Элеазара, и там он поговорит с тобой.
– О чем мне говорить с тудуном? Я хочу увидеть моего мужа!
– Думаю, он скоро придет туда. Ты его увидишь.
Двое хазар, не понимая их беседы, вновь попытались взять Пестрянку за руки. Она отстранилась и шагнула к выходу.
Хазары и женщина ушли, Иегуда закрыл за ними дверь. Когда все стихло, мешки зашевелились и из-под них вылез невысокий, щуплый хирдман по имени Тови.
– Эй! Ивка! – окликнул он. Потом встал и сбросил мешки, за которыми пряталась служанка. – Беги!
– Они ушли?
– Беги на стена! Говори Хельги: твоя фру увел.
Не слишком хорошо владевший славянским языком, Тови вытащил служанку из-за мешков и подтолкнул к двери. Та навалилась на створку… раз, другой…
– Что такое? – Тови подошел и тоже надавил на дверь. И выбранился: – Троллева мать! Они нас заперли!
* * *
Однако сидеть взаперти Тови и служанке долго не пришлось: вернулся Раннульв со своим отрядом. Им и впрямь пришлось задержаться, поскольку Игезбай Медник со своей дружиной, кому полагалось их сменить, по неизвестной причине не явился вовремя. После этого Ивка побежала следом за Хельги не одна, как предполагалось, а с самим Раннульвом и тремя хирдманами. Пробившись через заполненные людьми улицы, они добрались до стены и поднялись на боевой ход, где выстроились цепью воины городского ополчения: греки, хазары и русы.
Эта была та часть стены, что выходила на море и пристань с восточной стороны. Внизу виднелся зеленовато-голубой простор Боспора Киммерийского, а в гавани – десятки русских лодий с убранными веслами и свернутыми парусами. Сверху было видно, что часть из них уже заполнена добычей из окрестностей: мешками, бочонками. Блестела на солнце медная посуда.
