Теперь, едва проснувшись, лежа в постели в номере римской гостиницы, с тяжким грузом на душе, только что обнаружив, что Давида убили, и вбив себе в голову, что она должна найти убийцу, Сандра невольно улыбнулась при этом воспоминании.
Каждый раз, когда Давид рассказывал эту историю какому-то новому другу, тот все время думал, что девушка на пляже – Сандра. Однако самое чудесное во всех перипетиях было то, что жизнь воспользовалась банальнейшим рядом событий, чтобы открыть величайшие возможности. Так что сердцу мужчины ли, женщины вовсе не требуется распознавать «знаки».
Иногда достаточно найти друг друга среди миллиардов людей.
Если бы перед тем кофейным автоматом Сандра не вытащила из кошелька банкноту в пять евро, а у Давида не нашлось бы мелочи, чтобы ее разменять, у них, наверное, не случилось бы повода заговорить. И, постояв рядом в ожидании напитка, они разошлись бы в разные стороны, остались чужими, не подозревая о том, что могли бы подарить друг другу любовь и, что уж вовсе невероятно, не испытывать из-за этой любви страданий.
Сколько раз за день с нами происходит то же самое без нашего ведома? Сколько людей встречаются случайно, а потом расстаются как ни в чем не бывало, не подозревая, что подходят друг другу, составляют совершенную пару?
Поэтому, хотя Давид и погиб, Сандра считала, что ей в жизни повезло.
«А вчера вечером, что это было?» – спросила она себя. Встретив человека со шрамом на виске, она испытала потрясение, с которым не могла справиться. Думая, что перед ней убийца, обнаружила, что это священник. В том, что он говорил искренне, Сандра не сомневалась. Он мог бы убежать, как только погас свет, но остался, чтобы сказать, кто он такой. Перед лицом столь неожиданного откровения Сандра не решилась спустить курок. Она так и слышала голос матери, которая увещевает ее: «Сандра, милая, нельзя стрелять в священника. Так не делают». Смех, да и только.
Совпадения.
Но нет никакого способа обнаружить связь между Давидом и тем мужчиной. Сандра встала с постели и пошла взглянуть на его фотографию, одну из снятых старой «лейкой», которые она проявила. Как священник затесался в расследование? Его изображение ничего не проясняло, только еще больше запутывало.
В животе у нее заурчало, кроме того, она чувствовала какую-то слабость. Сандра уже давно ничего не ела, может быть, ее лихорадило. Ночью она вернулась в отель, промокнув под дождем до нитки.
Но в ризнице Сан-Луиджи деи Франчези она осознала, что ищет не только справедливости. Возникла некая темная потребность, которую нужно утолить. Страдание приводит к странным последствиям. Ослабляет, делает более ранимой. Но одновременно придает силу желаниям, которые, казалось, ты могла обуздывать. Заставляет причинять другим такую же боль. Как будто месть – единственное средство справиться со своей.
Сандра поняла, что следует считаться с темной стороной, о наличии которой в себе она не подозревала. Я не хочу становиться такой, сказала она себе. Но со страхом ощущала: что-то в ней должно неизбежно измениться.
Она отложила фотографию священника со шрамом на виске и сосредоточилась на последних двух, которые предстояло расшифровать.
Одна темная. На другой – Давид перед зеркалом грустно машет рукой.
Сандра поднесла обе к глазам, пытаясь уловить между ними связь. Но в голову ничего не приходило. Опустив руки, она замерла, не в силах оторвать взгляд от пола.
Под дверью лежала открытка.
Несколько секунд Сандра смотрела на нее, не двигаясь с места. Потом решилась подобрать, быстро, словно чего-то опасаясь. Кто-то просунул эту бумажку ночью, в течение тех немногих часов, пока она спала. Сандра рассмотрела открытку. На ней был изображен доминиканский монах.
Святой Раймондо из Пеньяфорта.
Имя было отпечатано на обратной стороне, там же – молитва на латыни, которую следовало прочесть, прося заступничества святого. Некоторые фразы нельзя было разобрать, их покрыла надпись, сделанная красными чернилами, увидев которую Сандра содрогнулась. Одно слово. Подпись.
Фред.
7:00
Ему требовалось людное место. «Макдоналдс» рядом с площадью Испании в этот утренний час подходил идеально. Там толпились в основном иностранные туристы, которым никак было не приспособиться к приятной эфемерности итальянского завтрака.
Маркус выбрал это заведение, потому что ему было необходимо ощущать присутствие людей вокруг. Знать, что все в мире идет своим чередом, несмотря на ужасы, которые ему приходится видеть каждый день. Увериться, что он не одинок в своей борьбе: ведь семьи, гомонящие вокруг, производили на свет детей, растили их с любовью и воспитывали так, чтобы и они в будущем повторили тот же путь, играли свою роль в спасении человеческого рода.
Потому-то Маркус сдвинул на край стола стакан жидкого кофе, к которому не притронулся, и положил перед собой папку: полчаса назад Клементе принес ее и спрятал в исповедальне. Еще одно надежное место, которое они использовали для обмена информацией.
Детский рисунок, изображавший мальчика с ножницами, который они нашли на чердаке Джеремии Смита, тут же привел Клементе на память дело трехлетней давности. Еще на вилле он кратко изложил основные факты. Потом, когда они покинули виллу, спешно отправился в архив. Код на обложке был с. г. 554–33–1, но все называли это дело «делом Фигаро»: так СМИ окрестили преступника, имея в виду его невероятную ловкость, но не испытывая никакого снисхождения по отношению к жертвам.
Маркус открыл папку и стал читать протокол.
Однажды в пятницу глазам полицейских на небольшой вилле в квартале Нуово-Саларио предстала чудовищная сцена. Молодой человек двадцати семи лет, почти лишившись чувств, лежал в луже собственной блевотины у подножия лестницы, которая вела на верхний этаж. Неподалеку валялась разбитая инвалидная коляска, которой он пользовался, чтобы передвигаться. У Федерико Нони были парализованы ноги, и агенты вначале подумали, что он неудачно упал. Но на втором этаже их ждало еще одно зрелище, леденящее душу.
В одной из спален они нашли растерзанный труп сестры инвалида, Джорджии Нони.
Двадцатипятилетняя девушка лежала нагая, все тело покрывали глубокие резаные раны. Смертельный удар был нанесен в живот.
Осмотрев повреждения, судмедэксперт установил, что орудием преступления могли быть ножницы. Клементе обмолвился, что сей предмет уже был печально известен силам правопорядка, ибо какой-то маньяк точно таким же образом напал на трех женщин – отсюда и его прозвище Фигаро. Те женщины выжили. Но, судя по всему, нападавший решил повысить планку, сделавшись убийцей.
Маньяк – неточное определение, подметил Маркус. В этом человеке таилось нечто большее. В его извращенном и болезненном воображении то, что он творил с помощью ножниц, было необходимо, ибо доставляло ему удовольствие. Он с наслаждением вдыхал запах страха, смешанный с запахом крови, брызжущей из ран.
