– Давненько мы с вами не встречались, – произносит он, имея в виду, вероятно, короткую консультацию по дресс‑коду, которую я проводил здесь за пять лет до того, как получил приглашение помочь им разработать коммуникативную стратегию. Правда, реализовать ее мы так и не успели. Доходы компании упали, руководство запаниковало, и расходы на все «излишества» были сокращены. В результате они лишились того, в чем больше всего нуждались. Наш план был пересмотрен с целью снижения затрат, в результате чего улетучились остатки интеллекта, энтузиазма и мотивации.
– Слишком давненько, – произношу я категорическим тоном, продолжая наблюдать мрачную сцену, разворачивающуюся вокруг меня.
– Что вы имеете в виду? – спрашивает идиот с самым невинным видом.
Его откровенная глупость вовсе не кажется мне забавной, напротив, она вызывает гнев. Мне кажется, будто он дразнит меня, намеренно пытаясь поиздеваться. «Невозможно быть настолько тупым», – мой внутренний голос начинает переходить на рычание.
– Это вы мне не звонили? – вслух произношу я, отвечая вопросом на вопрос, стараясь изобразить искреннее любопытство. Мне и в самом деле любопытно: ведь если вы собираетесь получить плату за свои услуги, нелишним будет узнать, кто вас нанял.
– Ах, да, – вспоминает идиот, – это я вам звонил. У меня здесь люди прямо‑таки с ума сошли, когда я решил, что нам следует прекратить тратить время на бессмысленные действия. Правда, как вы можете заметить, они что‑то приутихли.
Он жестом приглашает меня пройтись по офису.
– Дайте определение слову «бессмысленные», – прошу я, придерживаясь подхода Сократа даже во время проведения консультаций. Мне кажется, я уже знаю, что он ответит, но мне хочется, чтобы идиот сам произнес эти словам.
– Я просто прошу своих подчиненных выполнить какие‑нибудь поручения, а они реагируют так, будто я предлагаю им зарезать собственную мать!
Я вижу, что мой собеседник уже близок к пониманию происходящего. Вот что делают хорошие коучи/консультанты/кураторы: мы помогаем своим клиентам сложить дважды два так, чтобы они не только поняли, что в сумме получается четыре, но в полной мере осознали, почему так получается и что это может означать. Самая трудная штука при оказании помощи идиотам заключается в том, чтобы объяснить им, что чтобы соединить точки, их должно быть как минимум две. У самих идиотов не возникает проблем с тем, чтобы пытаться соединить одну точку. Оставленные без присмотра, они просто будут рисовать точки в течение всего рабочего дня. Ведь в этом случае они могут избежать всех тех сложностей, которые порождает наличие двух точек и отношений между ними. И не дай вам бог попросить их соединить три точки: головы идиотов точно взорвутся от напряжения.
И вот, чтобы принести пользу и восстановить когнитивные функции хотя бы некоторых сотрудников, я должен помочь стоящему передо мной боссу‑идиоту, только что вылетевшему из уборной, найти хотя бы на одну точку больше, чем одна. Какими бы циничными мы, коучи и консультанты, ни были в своих мыслях, мы на самом деле очень хотим помочь своим клиентам. Мы входим в ваши двери, испытывая искреннее желание изменить происходящее к лучшему, вне зависимости от платы. Конечно, деньги – это хорошо, они помогают платить по кредиту за новенький «Вольво». Но я со всей ответственностью заявляю, что мое желание изменить вашу жизнь к лучшему совершенно с ними не связано. Все дело в некоем гиперактивном гене сочувствия, с которым рождается любой коуч и тренер и который приносит много пользы (в плане распознавания и поощрения хороших боссов), если не превращается в жалость.
Помогая руководителям стать лучше, я облегчаю жизнь членам их команды и делаю более плодотворной работу всего коллектива. Однако, несмотря на весь оптимизм, который я излучаю в начале, зачастую я покидаю компанию полностью поверженным. Некоторые коучи и консультанты заявляют, что никогда не унывают. Я лично сомневаюсь в их честности. Я склонен хорошо относиться к людям и верить им до тех пор, пока они не докажут, что этого не стоит делать. После предварительной консультации с большинством начальников, чьи характеристики мы рассматривали в Главе 3, мне хочется нанять для них киллера. Естественно, эта фантазия появляется и исчезает в один момент. И как только я справляюсь со своей рефлекторной реакцией, в дело вступает мой оптимизм, я фокусируюсь на том потенциале, который скрывается в моем клиенте, и предвкушаю успех и плодотворность нашей совместной работы.
Пока я общался с руководителем‑идиотом, стоя в эпицентре зомби‑апокалипсиса, мой внутренний голос твердил: «Позвони итальянским мафиози». Внутренний голос может быть как хорошим, так и плохим советчиком. Изучая оказание помощи душевнобольным в интернатуре при California Board of Behavioral Sciences, я часто слышал от своего научного руководителя весьма циничные высказывания. На самом деле, семинары психологов являются, вероятно, самыми оскорбительными и политически некорректными заседаниями, которые только можно себе представить. Кто бы мог подумать, да? Ни один психолог в этом не признается, а я никогда не пытался записать наши семинары, так что вам придется поверить мне на слово. Помню, как мой куратор, описывая шизофреника, которого лечила в тот момент, спросила риторически: «Почему голоса всегда приказывают им одно и то же – убить кого‑нибудь, изувечиться или отправиться жить под мост? Почему они не заставляют их принять ванну, найти работу и оплатить счет от психиатра?» Вскоре после этого она оставила работу в клинике и присоединилась к анонимным алкоголикам.
Пока мы с идиотом ходили по офису и разговаривали, голос в моей голове твердил: «Немедленно найди чулан и запри себя там, пока не убил ни его, ни себя». Затем к разговору в моей голове подключился второй голос (все знают, что это не проблема; проблема начинается тогда, когда появляется третий голос): «Что же выбрать? Убить его, убить себя или спрятаться под письменным столом? Если я сначала выпрыгну из окна, то убить идиота уже не смогу, и в последние секунды жизни моя совесть будет чиста. А вообще, разве я буду сожалеть о том, что убил его, если убью себя следом? Может быть, лишение этого идиота жизни будет самым лучшим подарком, который отчаявшийся коуч может оставить миру напоследок?» Полагаю, многим руководителям понадобилось бы свежее белье, если бы они ненароком услышали мысли своего консультанта.
– Так что конкретно вы просили их делать? – уже вслух спрашиваю я, пока мы путешествовали по офису.
– Просто переработать отчет, – равнодушно отвечает босс.
– Переработать?
– Да, сделать его заново.
– А сколько раз они уже это делали? – наконец мы добрались до его кабинета со стеклянными стенами, сквозь которые открывался вид на весь этаж, от комнаты с кофеваркой до копировальной.
– Ну… Не знаю… Раза два или три. Может быть.
– Как вы полагаете, что они чувствовали, переделывая два или три раза этот отчет? – спрашиваю я, расположившись в кресле напротив его стола. Типичный вопрос в сократовском методе консультирования, медленно подводящий лошадь к воде, хотя и слишком наводящий, что наверняка вызвало бы неодобрение коучей‑пуристов. Несмотря на все это, моя лошадь имела все шансы умереть от обезвоживания, совершенно не понимая, к чему я виду.
