Рене рассчитывал приближаться к старости ни в чем себе не отказывая, а кроме того, предполагал, что пройдет вечность, прежде чем наступит эта самая старость. Вопрос заключался лишь в том, чтобы хорошо следить за собой.
Ведь он мог себе это позволить. Акции из Кюрасао представляли собой гораздо большую ценность, чем он когда-либо мог предположить, так что, какой бы разгульный образ жизни он ни вел, средств оставалось в избытке на всю его оставшуюся жизнь и даже больше.
Эриксен завернул за угол и оказался на одной из главных улиц, немедленно ощутив аромат роскоши и зажиточной среды в комфортной уверенности, что и он является частью этого богатого мира.
Отделанный мрамором магазин с бронированными витринами заставил его остановиться.
Он проходил здесь далеко не впервые, однако теперь твердо решил, что этот раз будет последним. Ибо часы «Элефан Отоматик» от Фабьена Кашо представляли собой именно то, что он искал. Это подкупающее сочетание простоты и дерзости в совокупности с очень стильным ремешком привлекало его не меньше, чем табличка на витрине, которая сдержанно, но толково доносила до всех любопытных душ, что во всем мире представлено только одиннадцать экземпляров данной модели. Всего лишь за 43 700 долларов можно примкнуть к эксклюзивному сообществу.
Улыбнувшись, Рене бросил снисходительный взгляд на отражавшихся в стекле людей, которые проходили мимо, не имея такой возможности, как он. Затем повернулся лицом к прохожим и кивнул мужчине, стоявшему на остановке на противоположной стороне улицы в теплом не по погоде пальто в ожидании автобуса.
Когда-то он и сам был таким.
Эриксен покинул магазин с новыми часами на запястье, в то время как прежние «Таг Хойер» лежали в футляре в пакете, и ощутил себя более богатым и лучше оснащенным, чем когда бы то ни было. Завтра он отправится за два часа отсюда, на Корони-Бич, чтобы нежно попрощаться с Йосибель, женщиной гораздо более умелой, чем большинство; он даже позволит ей погладить этот ремешок узкими, накрашенными красным лаком ногтями.
Таким образом он простится и со всей Венесуэлой.
Направляясь вдоль расположенных дальше бутиков, Рене отметил про себя, что мужчина на автобусной остановке все еще стоит. Но такова уж Южная Америка. Иногда все трудились с чрезмерным усердием и автобусы следовали один за другим по пятам, как мчащееся стадо антилоп гну, а порой приходилось бросать затею с автобусом и шагать пешком.
По всей видимости, именно так и случилось с этим мужчиной. Странно только, что он решил пойти в направлении, противоположном движению автобуса, подумал Рене, сворачивая в переулок, где в прошлый раз настолько сильно ощущался аромат пряных духов с нотками гибискуса, фрезии и питахайи, что он едва не потерял сознание.
На улочку уже тяжело опустилась сиеста. Ставни на домах были прикрыты – обитатели в настоящий момент вкушали пищу либо пребывали в объятиях сна.
Когда Рене обернулся, то обнаружил, что на улице не осталось никого, кроме его самого и мужчины в хлопковом пальто, причем незнакомец почти догнал его.
«Спокойно», – подумал Рене. Но затем припомнил, как служащий отеля накануне неожиданно спросил, не датчанин ли он. Не является ли, случайно, акцент, придающий его английской речи особое звучание, скандинавским, да, возможно, датским, ибо однажды у него была возлюбленная из тех краев и ее речь звучала точно так же. И когда Рене ответил отрицательно, у него получилось это чересчур агрессивно, после чего парень посмотрел на него с подозрением.
Из-за этого Рене пришлось поменять отель, проклятье, но не имя – зачем?
Мужчина в пальто находился всего в двадцати-тридцати метрах от него, и Эриксен ускорился. Впереди было три-четыре узеньких переулка, которые, подобно этому, вели на более широкие улицы, так что оставалось просто выдержать темп.
И вдруг ему неожиданно показалось, что он уже видел этого человека. Не он ли стоял за стойкой в полицейском участке, когда Рене давал свидетельские показания в связи с аварией на Каль Марино? Неужто, несмотря ни на что, до него все-таки докопались? При этой мысли по спине заструился холодный пот.
Рене пустился бежать. Вопреки его возрасту и многолетнему неспортивному образу жизни, персональные тренировки и утренние пробежки вдоль пляжей вдохнули в его ноги новую жизнь.
Поэтому ему удалось скрыться за углом и заскочить в узкую улицу, так что преследователь так и не смог за ним угнаться.
Переполненный радостью победы и чувством огромного самоудовлетворения, он стоял позади стопки картонных коробок и обещал, что удалит из своего плана посещение женщины на Корони-Бич и уже вечером сядет на самолет, направляющийся на юг.
Рене постоял там некоторое время, прежде чем убедился, что мужчина запутался в паутине улиц и сбился со следа.
Внезапно он наткнулся взглядом на противника. Тот стоял в конце переулка, направив на Рене пистолет.
Все в Эриксене взывало к разумному разрешению ситуации. Зарплаты полицейских весьма убоги, а у него имелась возможность уладить эту проблему. И он приблизился к мужчине, рассчитывая на то, что оба выиграют от этого действия.
Едва только Рене собрался озвучить свое предложение, мужчина приказал ему снять часы и отдать их.
Эриксен вздрогнул. Неужели он убегал от какого-то пакостного преступника? Неужели речь шла всего лишь об этом? С плохо скрываемым раздражением он расстегнул ремешок на запястье и подумал о том, что этот подонок даже не представляет себе, что становится обладателем вещи, которая имелась всего у десятка людей на планете. Пусть это станет его проклятием.
– И пакет давай, – человек ткнул дулом пистолета в полиэтиленовый мешок, в котором лежали старые «Таг Хойеры» Рене.
Тот протянул преступнику и это.
– А еще кошелек.
«Дьявол», – пронеслось в голове у Рене, а вот это уже будет по-настоящему накладно. Если теперь ему придется тратить время на блокирование карты и ожидание выпуска новой, пребывание его в стране окажется более длительным, чем он планировал.
– Давай же, – подгонял его мужчина, внимательно следя взглядом за движениями руки Эриксена, скользнувшей во внутренний карман и извлекшей оттуда бумажник из крокодиловой кожи.
Открыв кошелек, он с удовлетворением обнаружил, что в нем находились кредитные карты, боливары и доллары в большом количестве.
Проклятый ублюдок, будь он неладен, стоял и улыбался. Если б не пистолет, Рене отделал бы его точно так же, как чернокожего раба, служившего у Брайе-Шмидта.
– И еще мобильник.
Ну уж нет, черт возьми, больше он ничего не получит. Хватит.
– Сожалею, но у меня нет телефона, – ответил он.
Бандит посмотрел на него с недоверием.
– Давай мне его сейчас же.
– Я же сказал, что у меня нет мобильного. Я отдал тебе все остальное. Если б у меня был телефон, я и его выложил бы. Я не дурак.
