— Миссис Мур будет на суде?
Это был единственный ее вопрос.
— Конечно, и я тоже буду рядом с тобой, — ответил Ронни. — Это дело буду рассматривать не я; мою кандидатуру отвергли по причине личной заинтересованности. Дело будет рассматриваться в Чандрапуре, хотя мы надеялись, что удастся перенести слушания в другое место.
— Мисс Квестед, естественно, понимает, что это значит, — печально произнес Макбрайд. — Дело будет рассматривать Дас.
Дас был помощником Ронни и приходился братом миссис Бхаттачарья, той самой, которая подвела их месяц назад с экипажем. Дас был обходительным и разумным человеком, и перед лицом неопровержимых доказательств неизбежно придет к нужным выводам. Однако англичан возмутил сам факт, что дело об оскорблении англичанки будет рассматривать индиец, и женщины отправили гневную телеграмму леди Мелланби, жене вице-губернатора.
— Мне придется против кого-то свидетельствовать.
— Да, это необходимость, с которой надо смириться. Но вы — отважный человек, мисс Квестед. — Макбрайду самому очень не нравилась эта необходимость, которую он с горечью называл «плодом демократии». В старые добрые времена никто бы не заставил англичанку появляться в зале суда, и ни один индиец не посмел бы публично обсуждать ее личную жизнь. Мисс Квестед написала бы свои показания, и их просто приобщили бы к делу. Макбрайд извинился, но таково было положение в стране; в результате мисс Квестед расплакалась, хотя и довольно скоро взяла себя в руки. Пока она плакала, Ронни с несчастным видом ходил из угла в угол, топча кашемировый ковер с непременными цветами, и барабанил пальцами по медному бенаресскому блюду.
— Я стала плакать намного реже и скоро совсем перестану, — высморкавшись, виновато сказала Адела, чувствуя себя самым последним человеком. — Мне просто надо что-то делать, иначе этот смехотворный плач никогда не кончится.
— Он не смехотворный, вы прекрасно держитесь, — искренне сказал полицейский. — Нас тревожит только одно — чем мы можем вам помочь. То, что в эти тяжелые дни вы остановились в нашем доме, большая честь для меня и миссис Макбрайд… — Эмоции, надо понимать, захлестнули и его. — Кстати, пока вы болели, на ваше имя пришло письмо, — продолжил он уже спокойнее. — Я вскрыл его — это, конечно, смелое признание с моей стороны, — но, надеюсь, вы меня простите? Я сделал это только в связи с особыми обстоятельствами. Письмо от Филдинга.
— Зачем ему было мне писать?
— Произошло нечто весьма прискорбное. Защита Азиза нашла в нем союзника.
— Он неисправимый эксцентричный чудак, он просто ненормальный, — пренебрежительным тоном сказал Ронни.
— Вы не совсем верно о нем отзываетесь. Можно быть эксцентричным чудаком, но при этом не быть хамом. Мисс Квестед должна знать, как он повел себя в отношении вас. — Он повернулся к Аделе: — Филдинг сейчас надежда и опора защиты. Мне нечего к этому добавить, он у нас один праведный англичанин в орде тиранов. Он принимает депутации с базара, а все эти люди жуют бетель и мажутся какими-то ароматическими мазями. Мне трудно понять такого человека. Его студенты бастуют. Видимо, из солидарности с ним они отказываются учить уроки. Если бы не Филдинг, то у нас не было бы никаких проблем с Мухаррамом. Короче, Филдинг оказал медвежью услугу всему нашему сообществу. Письмо лежало здесь два дня, но вам не становилось лучше, и я решил его вскрыть, на случай, если оно окажется для нас полезным.
— Оно оказалось? — слабым голосом спросила она.
— Вовсе нет. Он имеет наглость убеждать вас в том, что вы ошиблись.
— Как ему этого хочется! — Она пробежала глазами вежливое, составленное в изысканных формулировках письмо. — Доктор Азиз невиновен, — прочла она вслух, и голос ее снова задрожал. — Ты только вспомни, как он себя повел в отношении тебя, Ронни. И это в тот момент, когда ты столько пережил из-за меня и за меня! Это возмутительно с его стороны. Мой дорогой, чем я могу тебе отплатить? Как может отплатить тот, у кого ничего нет? Какая польза от личных отношений, если люди отдают им все меньше и меньше? Мы должны на века удалиться в пустыню и попытаться стать добрее. Я хочу начать с самого начала, с чистого листа. Все, что я, как мне казалось, знала, — это не знание, это всего лишь досадная помеха. Я пока не готова к настоящим личным отношениям. Идем, Ронни. Конечно, письмо мистера Филдинга не в счет, он может думать и писать все, что ему заблагорассудится, но ему не стоило грубить тебе, хотя бы из уважения к твоим переживаниям. Имеет значение только это… Я не стану опираться на твою руку. Я прекрасно держусь на ногах, нет, нет, прошу, не надо меня поддерживать.
Миссис Макбрайд сердечно попрощалась с ней — женщина, с которой у Аделы не было ничего общего и чье присутствие страшно ее угнетало. Теперь им придется встречаться каждый день, год за годом, до тех пор, пока один из их мужей не будет отправлен на пенсию по старости. Воистину английская Индия поймала ее в свои мстительные сети, и, возможно, это давало ей право на собственную линию поведения. Смиренно, хотя и против воли, она поблагодарила хозяйку.
— О, мы должны помогать друг другу и спокойно воспринимать трудности, — сказала на прощание миссис Макбрайд. Мисс Дерек тоже была здесь со своими вечными шутками в адрес магараджи и его рани. Мисс Дерек должна была выступать в суде свидетелем обвинения, и она осталась, отказавшись отправить машину законным владельцам в Мудкул; мисс Дерек с юмором говорила о том, как они расстроятся. Мисс Дерек и миссис Макбрайд расцеловали Аделу, называя ее по имени. Потом Ронни повез ее домой. Стояло раннее утро, и надо было успеть доехать до дома, пока чудовищная жара не начала выталкивать с улиц всех смертных.
Когда они подъехали к дому, Ронни сказал:
— Мама очень хочет тебя видеть, но она стара, не забывай об этом. Старики, как мне кажется, всегда воспринимают все не так, как мы от них ждем.
Наверное, он хотел предостеречь Аделу от надвигавшегося разочарования, но она не обратила особого внимания на его слова. Ее дружба с миссис Мур была так глубока и так реальна, что Адела была уверена, что она сохранится — несмотря ни на что.
— Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? Это единственное, что сейчас имеет значение, — со вздохом сказала она.
— Моя милая девочка, — нежно отозвался Ронни.
— Милый мальчик, — проговорила она, а потом неожиданно встревожилась: — Она не больна?
Ронни уверил ее в обратном; майор Каллендар не видит причин для опасений.
— Но ты увидишь, что она стала раздражительной. Мы вообще раздражительное семейство… Впрочем, увидишь сама. Несомненно, что мои нервы тоже порядком расшатались, и, когда я прихожу со службы, я жду от мамы большего, чем она может мне дать. Думаю, ради тебя она сделает над собой усилие, но тем не менее я не хочу, чтобы возвращение домой стало для тебя разочарованием. Не жди слишком многого.
Они подъехали к крыльцу. Дом был точной копией бунгало Макбрайдов — такой же вычурный, красный и до смешного суровый. Миссис Мур лежала на диване. Она не встала, когда они вошли, и это настолько удивило Аделу, что она забыла о собственных переживаниях.
