И книг тоже.
Да, ребятишки влюблялись в Обманный лес, стоило только познакомить их с ним. Но Томас обнаружил, что его, Ти-Джея Рэнделла, читатели – на самом деле родители, а не их дети. К его огромному удовольствию, Натан уже не на шутку пристрастился к книгам и историям.
В кухню с неожиданной силой ворвался заблудившийся ветерок.
– Папа, можно мне еще сока? – попросил Натан.
Томас налил ему сок и принялся убирать со стола. Когда посуда была вымыта, он принял душ, пока Натан смотрел старые мультики про Супермена.
– У нас впереди отличный день, дружище! – провозгласил он, вытираясь насухо. – Как ты смотришь на то, чтобы сходить в зоопарк?
Даже Супермену не под силу было тягаться с зоопарком в Бронксе. Натан радостно завопил и исполнил небольшой танец, который был его фирменным номером с тех пор, как ему исполнилось два. У Томаса перехватило горло, и он улыбнулся так широко, что его чуть суховатые губы едва не треснули.
– Идем! – воскликнул Натан.
Томас показал ему два больших пальца.
– Клево! – сказал он, и Натан повторил его жест и возглас.
Потом, когда они поедали сахарную вату и смотрели, как возятся обезьяны, Томас, к собственному удивлению, пожалел, что с ними нет Эмили. Неожиданная и непрошеная грусть начала просачиваться в очарование дня, разъедая его.
– Ну, Натан, видишь своих друзей? – спросил он, отделываясь от этого ощущения. – Мартышки, как мама всегда тебя зовет.
Натан посмотрел на него как-то странно.
– Мама не называет меня мартышкой, пап, – сказал мальчик с таким видом, как будто у его отца были галлюцинации.
Томас поморщился. Он чуть было не стал возражать, но потом сообразил, что уже довольно давно не слышал, чтобы Эмили называла Натана своей «маленькой мартышкой». Возможно, прошло слишком много времени и мальчик просто забыл. Грусть едва не завладела им окончательно, но он заглушил ее. Сейчас они создают новые счастливые воспоминания. Это и есть жизнь. Настоящее. А не прошлое или будущее. Дети растут с ужасающей быстротой, и Томасу хотелось выжать как можно больше из каждого дня, который он проводил с сыном.
Натан уже давно не спал днем, но по пути из зоопарка домой его сморило. День выдался утомительный, и Томас и сам был бы не прочь вздремнуть. Но должен же кто-то был вести машину. Когда они свернули на подъездную дорожку к их дому в Ардсли, он заметил, что Натан сжимает в руках длинное зеленое перо, и удивился, где мальчик его взял. Наверное, решил он, в павильоне с попугаями в зоопарке, хотя Томас что-то не припомнил, чтобы видел там хоть одну птицу с таким переливчатым зеленым хохолком. Перо было таким ярким, что казалось ненастоящим, словно раскрашенным.
Когда Томас заглушил двигатель, Натан пошевелился, и перо исчезло между сиденьем и пассажирской дверцей.
– Мы приехали, Натан, – сказал он. – Что ты хочешь на обед?
– Пиццу пепперони, – последовал вполне предсказуемый ответ.
– Опять? Нет уж. Что скажешь о домашних рыбных палочках с жареной картошкой? – спросил Томас.
Натан буркнул что-то в знак согласия, еще не до конца проснувшись. Томас улыбнулся, понимая, что теперь, когда Натан поспал днем, он будет колобродить до позднего вечера. Что вполне его устраивало. Он как раз собирался на этих выходных ввести Натана в чудесный мир сериала «Планета обезьян». Он надеялся только, что потом его сыну не станут сниться кошмары.
– Папа! Папочка!
Глаза Томаса распахнулись за миг до того, как он понял, что на самом деле не спит. И все равно то, что разбудило его, все еще оставалось частью мира снов, который он только что покинул. В голове стоял туман, и его следовало изгнать, прежде чем можно было начинать соображать по-настоящему.
Следующий крик Натана привел его в чувство.
– Папочка! – кричал его сын в другой комнате.
Голос у Натана был дрожащий, жалобный – Томас хорошо помнил его с доразводных времен, когда Натан был меньше и чаще просыпался по ночам. Малыш проснулся в одиночестве и испугался. Ему приснился страшный сон.
– Чтоб тебя, Родди Макдауэлл
[4]
, – буркнул Томас и откинул одеяло. – Уже иду, дружище! – крикнул он. – Все в порядке!
Томас, как был в трусах и футболке, поспешил по коридору в комнату Натана. У его ног что-то пошевелилось, что-то невесомое и зеленое, заколыхавшееся при его прохождении. Зеленое перо? То самое, которое, как он думал, Натан забыл в машине.
Но стоило ему распахнуть дверь в комнату Натана, как перо было забыто. Призрачный свет ночника заливал покрывало с символикой Национальной футбольной лиги жутковатой, как от газового рожка, бледностью. Тени разбежались по складкам постельного белья, по подушкам, по самому Натану, который жался к спинке кроватки. С мокрыми от слез щеками мальчик, раздавленный ужасом, смотрел на расплескавшийся мрак. Томас вгляделся пристальнее в то, что так напугало его сына, и на мгновение тени перестали быть тенями.
Казалось, они превратились в фиолетовые пятна крови, пропитывающей белье и покрывало, забрызгавшей стены… забрызгавшей Натана. Томас шарахнулся, поморгал и с усилием выговорил имя сына.
– Нат… Натан? – произнес он, и когда слово сошло с его губ, тени уже снова стали просто тенями, и Томас сообразил, что они никогда и не были ничем иным. Пожалуй, ему тоже стоило более ответственно подходить к тому, что он смотрит на ночь. Или это просто чувство вины дает о себе знать?
– Папа – крикнул Натан. – Ой, папочка, спаси меня!
Он бросился к постели сына, подхватил мальчика на руки и с размаху опустился на край кровати. Натан разрыдался, уткнувшись лицом в отцовское плечо, и Томас крепко прижал его к себе, принялся нашептывать на ушко слова любви и утешения.
– Это был просто плохой сон, зайка, – уговаривал он, хотя уже два года как перестал называть Натана «зайкой» – это ласковое словечко казалось ему слишком девчачьим. – Просто плохой сон, и папа теперь с тобой. Я никому не дам тебя в обиду.
Натан продолжал всхлипывать, цепляясь за отца, как будто его в любую минуту могли вырвать из теплоты объятий Томаса. Все, на что Томаса хватило, это не расплакаться вместе с сыном. Что бы мальчику ни приснилось, он не мог отделаться от чувства, что часть ответственности лежит и на нем тоже.
Все уговоры Томаса ни к чему не привели, и в конце концов он оторвал Натана от себя, отстранил мальчика на вытянутых руках и взглянул в его полные страха глаза.
– Эй, эй, а ну-ка успокойся, – мягко велел Томас. – Натан, дружище, тебе уже снились кошмары. Все хорошо, папа с тобой. Что тебе приснилось?
– Разве ты не видел кровь, папа? – прорыдал Натан; отцовские слова, казалось, лишь еще сильнее растревожили его.
