— Он обезвредит то, что найдем. А потом уж вы. Никак нам без вас. Сами не справимся. Точнее, он не справится. Я-то вообще не по этим делам.
— Некромант, значит, — огорошил меня батюшка.
Я даже оба глаза распахнула, за что тут же поплатилась. От потекшей туши защипало сильнее, и слезы потекли.
— Тьфу, ч… чтоб эту тушь не водостойкую! — в сердцах выругалась я, лишь в последний момент сообразив, с кем говорю, и быстро заменив ругательство на другое слово.
— В дом не пущу ни тебя, ни некроманта. Нечего вам в моем жилище делать, — притворился священник, что не заметил мою оговорку. — Держи полотенце. Умывальник во дворе, мыло там же. Освященное! — хмыкнул он и легонько развернул меня в нужном направлении. — А потом поговорим.
Глава 10
Через три минуты я с идеально чистым лицом, на котором не осталось ни грамма косметики, сидела на простой деревянной лавке во дворе и рассказывала.
— …Мы не знаем, что там. Чувствуем только — что-то плохое. Мой коллега должен обезвредить, ну а вы, если согласитесь, освятить. Все же столько людей в том храме расстреляли во время войны. Мне сказали, что братская могила где-то неподалеку была. Вероятно, многих позднее нашли и перезахоронили, но, сами понимаете, в те времена никто их не отпевал.
— Ты мне-то не рассказывай, Арина. Я воевал, не по чужим рассказам знаю, что творилось в те годы. А я вижу не только то, что обычные люди. Поэтому…
— Воевали? — опешила я. — Вы же священник. Вам же нельзя.
— Священником я стал позднее, — помолчав, отозвался он. — Ты вот ведьма, — тут он меня перекрестил, с неодобрением поджав губы, — а если бы война началась, неужто пряталась бы за чужими спинами и отсиживалась в тылу? С твоими-то способностями. Или все же пошла бы Родину защищать?
— Ну на передовую с оружием в руках вряд ли, — честно призналась я. — А вот медсестрой — запросто. Я хорошо лечить могу и лекарства сама готовлю.
— Вот то-то и оно, — кивнул старик. А это действительно был очень старый человек. Сколько же ему, если он всю войну прошел? — Жди. Соберусь.
Из дома он вышел минут через десять, в рясе и с небольшой сумкой в руках, приготовившись выполнять свой священный долг.
Знакомство с Теодором прошло в целом спокойно. Батюшка сначала внимательно вглядывался в мага, чуть ли не сканируя его. Потом осмотрел притихших фамильяров и спросил:
— Звери говорить умеют? — В помутневших от возраста глазах мелькнуло неодобрение и какая-то скорбь, словно он жалел всех нас, убогих. И зверей говорящих, и меня с моими способностями, и некроманта этого, которому приходится иметь дело со смертью. Жалел, но исправить ничего не мог.
— Умеют, — вздохнула я.
— Понятно. Отец Алексей. Ты иной веры, некромант, не зови меня батюшкой, — строго проговорил он, глядя на англичанина.
— Теодор Мортем. А как вы?..
— Вижу, — коротко отозвался священник.
Я помогла ему устроиться на заднем сиденье, сама пристегнула ремнем безопасности. Возраст нужно уважать. Спасибо ему, что вообще согласился разговаривать, а уж за то, что не прогнал и едет с нами — так вообще низкий поклон.
Притихшие Евграфий и Белла жутко стеснялись и притулились с противоположного конца заднего сиденья.
— Эх вы, божьи твари, — печально вздохнул старый священник, повидавший в жизни столько всего, сколько нам, молодым, и не снилось. — Идите уж сюда.
Белла, пискнув, прыгнула ему на колени, а Енька пристроился сбоку. Отец Алексей чуть помедлил, занеся сухую сморщенную руку с увеличенными суставами на пальцах и пигментными пятнами на коже, потом перекрестил их и лишь после этого стал гладить.
И вот мы у цели. Нужный нам разрушенный небольшой храм стоял на взгорке. Место очень удачное, жаль, что не нашлось средств на то, чтобы восстановить и заново освятить его. Купола отсутствовали, чернели провалы окон, одна стена тоже была наполовину разрушена.
Я припарковалась чуть в стороне, и мы вышли из машины, чтобы размять ноги и осмотреться. Теодор с некоторым любопытством покосился на отца Алексея, который, прикрыв глаза, молился, стоя лицом к разрушенному храму. Я взглядом указала магу, чтобы он поторопился и занялся своей работой быстрее. А сама тоже сделала несколько шагов в сторону разрушенного здания и замерла.
— Я туда не пойду! — вырвалось у меня вслух. — Тео, я и близко не подойду! И не проси.
— Что такое, Арина? — дошептав молитву, спросил меня священник.
— Я не знаю. Там… Ни за что! — очумело помотав головой, я едва удержалась от того, чтобы панически не сбежать. После чего нырнула обратно в машину и захлопнула за собой дверь.
— Отец Алексей, прошу вас, посидите с Ариной. — Теодор был мрачнее тучи. — Мне придется… Простите, но я должен. А потом придет ваша очередь.
Батюшка снова поджал губы, с неодобрением покачал головой, перекрестил англичанина и сел на заднее сиденье в машине.
— Плохо тебе, Аринушка? — позвал он меня.
— Не то чтобы плохо, но оттуда такой чернотой веет, — сделав глубокий вдох и резко выдохнув, отозвалась я. — Я не могу заставить себя даже шага сделать в том направлении.
— Выходит, и ты чувствуешь это, — устало произнес он и снова зашептал молитву.
Так мы и сидели вчетвером. Фамильяры дремали, свернувшись клубочками, я мучилась, отец Алексей тихо молился.
Теодор пришел через полтора часа. Не просто уставший, а буквально серый, краше в гроб кладут. Значит, не зря мы сюда ехали. Что-то нашлось.
— Тео? — позвала я, высунувшись из окошка.
— Звоним Зотову, пусть пришлют людей. Отец Алексей, там тела. Убиты сравнительно недавно и… У вас сердце здоровое? Я уже жалею, что мы привезли вас сюда. Там словно мясники поработали. Уж на что я привычен к смерти, а даже мне не по себе было. — Он пошатнулся и тяжело оперся о дверцу.
— Веди, — смиренно отозвался батюшка, выходя из машины и доставая священные предметы.
— Арина, придется тебе, прости. Мне бы посидеть, — взглянул на меня некромант, намекая, что восстановить ему силы при священнике я не сумею, а без этого он просто не сможет.
Сказать, что я боялась — это ничего не сказать. Меня буквально колотило от волны жути, исходящей от старого храма. Я брела чуть ли не на подгибающихся ногах, сопровождая батюшку, так как не могла бросить его одного.
Мы дошли, переступили через порог, я подняла взгляд, сдавленно всхлипнула и… осела в обмороке. Кровь, много крови, и три тела, настолько истерзанные, что даже не сразу понятно, что это…
Пришла в себя от легкого похлопывания по щекам. С трудом открыв глаза, я сфокусировалась и увидела отца Алексея, склонившегося надо мной:
— Иди в машину, Аринушка. Негоже женщине смотреть на такое. Я уж сам…
