Спустя несколько месяцев Уильям Фоли, шеф отдела международной безопасности министерства юстиции, сказал, что к этому времени было расследовано 766 шпионских дел и 261 дело о саботаже.
[374]Эдгар Гувер отмечал: «Вражеские шпионские группы работают сейчас более интенсивно, чем в любое другое время в истории нашей страны».
[375]
Представляется невозможным выделить здесь наиболее важное послевоенное шпионское дело. Все же можно отметить два наиболее серьёзных и продуктивных канала шпионажа, которых не существовало до войны: Организация Объединенных Наций и страны-сателлиты. В августе 1951 г. было расследовано 87 дел иностранных дипломатов и квазидипломатов, на которых была получена «порочащая информация». 48 человек из этого числа принадлежали к посольствам и консульствам, а 37 работали в различных международных организациях.
[376] Из всех посольств и консульств особенно выделялись польские и чехословацкие, они превратились в штаб-квартиры советского шпионажа.
Американское правительство приняло определенные меры и против своих граждан, работающих в ООН. А работа двух советских сотрудников ООН — помощника генерального секретаря Константина Зинченко и политического советника Совета Безопасности Николая Скворцова — была «закрыта» в 1952 году; положение этих людей давало им богатейшие возможности для шпионских донесений.
[377]
Из множества вскрытых случаев советского шпионажа в послевоенное время дело Коплон — Губичева наилучшим образом характеризует организацию и технику советской разведки в тот период. Это дело, зашедшее в тупик, никогда еще не подвергалось такому анализу, которого оно заслуживает.
Шпионская работа сети Майкла в Соединенных Штатах началась после войны, когда бдительность и строгое выполнение правил конспирации стало вновь законом для всех агентов. Два члена этой группы, чьи имена стали известными — Валентин Губичев и Джудит Коплон, — отвечали всем требованиям, и Директор в Москве имел все основания ожидать продолжительного и продуктивного их сотрудничества с Майклом.
Джудит Коплон родилась в семье с твердыми американскими традициями. Сама она тоже тяготела к либералам и была духовно близка к демократическим революциям, таким, как Октябрьская революция в России. В колледже Джудит училась блестяще. Среди других иностранных языков она изучала и русский.
Когда Джудит вступила в советскую разведывательную службу, ей пришлось порвать с людьми и кружками, близкими ей в политическом отношении. Она никогда не была членом коммунистической партии, а теперь ей было запрещено поддерживать знакомство с коммунистами, чтобы не возбудить подозрений у ФБР. Через два года после окончания колледжа она получила место в министерстве юстиции, где сначала работала с политическими докладами, поступающими из разных европейских стран. С этой должности политического аналитика она весной 1946 г. была переведена в отдел регистрации иностранных агентов. Министерство юстиции не проявляло особого интереса к советскому шпионажу. Однако при министерстве состояло Федеральное бюро расследований, куда поступали тысячи секретных политических, международных и военных докладов.
С 1946 года Джудит Коплон работала рядом с ФБР. Технический отдел, в котором она работала, занимался только регистрацией иностранных агентов. По существующему закону все люди или агентства, представляющие иностранные государства, а в особенности «каждое лицо, которое собирает информацию в пределах Соединенных Штатов для иностранного государства», должны зарегистрироваться в министерстве юстиции. Дипломатические работники, которые регистрируются в государственном департаменте, освобождаются от этого правила при условии, что «они выполняют только ту работу, которая входит в круг их непосредственных обязанностей». Наказанием за отказ от регистрации или за ложную регистрацию было пятилетнее тюремное заключение или штраф в 10000 долларов, или то и другое вместе.
Наблюдая за выполнением этого правила, отдел сотрудничал с ФБР. Эти два подразделения регулярно обменивались информацией и секретными докладами о дипломатических работниках разных стран и военных атташе (включая Советский Союз и его страны-сателлиты), о людях, подозреваемых в шпионаже, о секретных правительственных документах, нелегально переправляемых за границу, и т. д. Короче говоря, каждая иностранная разведка была бы счастлива иметь своего агента, который работал бы в столь «интересном» отделе министерства юстиции.
Начиная примерно с февраля 1946 года Джудит Коплон по делам службы читала и копировала множество секретных государственных документов, в том числе полученных от ФБР. Когда ее арестовали, в ее письменном столе нашли сотни докладов ФБР.
Материалы, которые она поставляла советской разведке, представляли столь большой интерес, что НКВД из Москвы прислала специального человека — Губичева для постоянного контакта с нею. Он приехал в США через несколько месяцев после того, как мисс Коплон приступила к своей новой работе.
Губичев был инженером-строителем, и эта профессия могла обеспечить ему хорошее прикрытие в Нью-Йорке. Несколько лет он проработал в Министерстве иностранных дел в Москве. Этот приземистый мужчина с суровым взглядом не производил впечатление человека большого ума и таланта, но его обязанности и не требовали необыкновенных умственных способностей. Он должен был служить связником между Джудит Коплон и его начальником, человеком НКВД, и ему надо было просто время от времени получать бумаги от одного и передавать их другому. Это было опасным занятием, но Губичев считал, что если дело получит самый плохой поворот, то он сможет надеяться на помощь своего могущественного правительства.
Губичеву хорошо было бы иметь дипломатический иммунитет при выполнении столь опасной работы, но число должностей, дающих такой иммунитет, было ограничено. Кроме того, все люди, имеющие такую привилегию, были известны ФБР, за ними могли следить, их телефоны прослушивались. В поисках решения советские руководители подумали о возможностях, которые представлял им новый институт — Организация Объединенных Наций. Некоторые члены советской делегации могли получить дипломатический иммунитет, но все должности уже были распределены. НКВД нашла умный выход из положения: Губичев, официально числящийся за Министерством иностранных дел, был назначен секретарем советской делегации в ООН. Он ездил с дипломатическим паспортом, и посольство США в Москве выдало ему дипломатическую визу. Но, оказавшись в Соединенных Штатах, он был переведен на другую работу, никак не связанную с дипломатическими делами, и стал скорее работником ООН, чем представителем советской делегации.
В сентябре 1946 года, вскоре после прибытия, Губичев дал такую клятву: «Я торжественно клянусь выполнять со всей преданностью, рассудительностью и добросовестностью все функции, порученные мне, как сотруднику Международной службы Объединенных Наций, и сообразовывать свое поведение только с интересами Объединенных Наций, не искать и не получать инструкций в отношении моих обязанностей от любого правительства или других властей, не входящих в организацию».
[378]
