Одним из первых дел о промышленном шпионаже был процесс Кнепфле, в котором отразились все особенности методов советских спецслужб в Германии того времени. Главой и казначеем группы был Ганс Барион, сотрудник Военного отдела ЦК коммунистической партии. Его главным агентом на юго-западе был Карл Кельцер из местной организации компартии в Дюссельдорфе. Кельцер в свою очередь поручил рабочему Альберту Кнопфле, секретарю коммунистической ячейки в Аувайлере, проводить операции в Леверкузене, где размещался один из заводов концерна «И. Г. Фарбен». Рассматривая это поручение как партийное, Кнепфле обратился к пяти или шести рабочим — коммунистам и сочувствующим — за информацией о секретных технологиях, образцах и планах. Добытые материалы поступали к Кельцеру, а от него через Бариона к русскому начальнику. Не делалось никакого секрета из того, что Россия была получателем шпионских донесений, напротив, этот аспект работы широко и откровенно обсуждался всеми участниками. Сколь велик был интерес России к химической промышленности Германии, видно из того факта, что одновременно с группой Кнепфле на заводах «И. Г. Фарбен» в том же Леверкузене появилась еще одна, которой руководил бригадир Георг Херлофф. Он сам собирался поехать в Россию и обещал хорошую работу техникам и рабочим. Херлофф собирал информацию и передавал ее советским представителям.
Активность такого рода не могла долго оставаться в тайне, и в начале 1926 года было арестовано около 20 человек. Их судили в мае того же года, и они получили мягкие наказания: от трёх месяцев до одного года.
[99]
Связь коммунистической партии с советскими спецслужбами стала ясной во время суда над Вилли Киппенбергером, братом Ганса — будущего руководителя коммунистического подполья. Лишенный твердых убеждений, молодой человек побывал в отрядах Эрхарда, но к середине двадцатых годов попал под влияние брата-коммуниста. Он нашел работу на химическом заводе в Биттерфельде, где копировал секретные планы и передавал их Гансу. Разоблаченный и арестованный, Вилли Киппенбергер в октябре 1926 г. был приговорен к 4 месяцам заключения.
До революции химический завод «Сольве» в Бернбурге, пригороде Дессау, имел отделение в Москве. Русский филиал был национализирован в 1918 г., и теперь его собирались модернизировать в рамках первого пятилетнего плана. Москва решила сманить с завода «Сольве» старого и опытного химика, которому были известны все новые технологии, чтобы он возглавил русский завод. Лури, московский агент, вошел в Гамбурге в контакт с господином Мейером с предложением занять должность главного управляющего филиала завода «Сольве» с окладом 5 тысяч рублей в месяц, бесплатной квартирой плюс 4500 рублей на дорожные расходы. Со своей стороны Мейер должен был выдать своим потенциальным русским нанимателям коммерческие и технические секреты «Сольве». Перед отъездом в Россию он попытался убедить других помочь ему в разведывательной работе. После доноса его арестовали, судили и приговорили к четырем месяцам тюремного заключения.
[100]
В октябре 1930 года частное сыскное агентство заводов Круппа в Магдебурге задержало инженера Калленбаха и обнаружило у него в портфеле секретные документы, описание патентов и чертежи новых машин. В ходе расследования было установлено, что Калленбах и два других инженера передавали важную информацию своему бывшему начальнику, который собирался в Россию. Калленбах тоже готовился уехать в Москву через пару недель. Приговор был обычным — четыре месяца Калленбаху и меньшие сроки остальным.
[101]
Эта форма шпионажа стала обычной. Так, русский инженер Федор Володичев, который работал на заводах «Сименс» и «Хальске», снабжал микрофонами и телетайпным оборудованием отдел торгового представительства; ему помогали двое молодых немецких инженеров. «Чертежи, найденные у Володичева, отражали последние достижения в телеграфии и представляли громадную ценность для немецкой индустрии», — отмечал эксперт на судебном заседании. Но, тем не менее, суд оказался снисходительным и приговорил Володичева к одному месяцу и десяти дням заключения.
[102]
Инженера Вильгельма Рихтера, работника цементного завода «Полисиус» вблизи Дессау, советские представители уговорили передать секретные планы и чертежи для предпприятия, которое должно было строиться близ Москвы. Рихтер стал часто ездить в Москву и, наконец, в 1930 году уволился с завода. После этого была обнаружена пропажа секретных бумаг. В январе 1931 г. Рихтера арестовали.
[103] В сентябре того же года Карл Либрих, химик научно-исследовательской лаборатории в Эберфельде, член КПГ, был осужден на четыре месяца за промышленный шпионаж.
[104] В Ротвайле трое рабочих — Роберт Мольт, Юлиус Шетцле и Адольф Кох — пытались завладеть промышленными секретами по изготовлению химических волокон и пороха для таинственного «Георга», агента из Штутгарта.
[105] Шарлотта Ланд, сотрудница химического завода в Берлине, собирала секретную информацию о химической и металлургической промышленности. Ее арестовали и судили в марте 1932 г.
[106] Для военных целей компания «Телефункен» изобрела ранцевый телефон. Это было серьёзная, до сих пор неизвестная техника. Один из работников фирмы «Телефункен», некто Зайферт, передал её фотографии и образцы советским экспертам еще до того, как начался массовый выпуск продукции. Образцы новых коленчатых валов, произведенных фирмой «Рейнметалл», стараниями рабочих попали в руки советских спецслужб в самом начале их производства.
[107]
В деле Липпнера, которое слушалось в Берлине в 1931 году, советское торговое представительство опять оказалось в центре внимания. Австрийский инженер Липпнер был нанят советскими в Берлине для исследований в области горючего. Действуя от имени торгпредства, человек, назвавшийся «Глебовым», вёл с Липпнером переговоры и подписал контракт. Через несколько месяцев «Глебов» настоятельно потребовал от эксперта выдать секреты в области очистки бензина на заводе компании «И. Г. Фарбен» в Фридрихсхафене. Липпнер немедленно покинул представительство, хотя потребовал предусмотренную контрактом сумму в 9 тысяч марок. В своем ответе торговое представительство сообщило суду, что «Глебов» им совершенно незнаком и что документы, подписанные этим человеком, не имеют никакой силы. «Глебова» так и не нашли, а его помощник, которого вызвали в суд как свидетеля, спешно уехал в Россию.
