Я тряхнула головой, заставляя себя сосредоточиться на чем‑то другом.
– Ты хочешь… первым? – предложила я, доставая тетрадку, а из нее – сложенный листок с отпечатанным докладом.
– Хотелось бы. – Райдер наклонился вперед и ухмыльнулся. – Но я еще ничего не написал.
У меня отвисла челюсть.
– Что?!
– Да ладно, я потом. – Он небрежно махнул рукой. – Давай ты сначала.
– Ты что, только и делал, что рисовал, в классе? Не работал над…
– Я напишу, Мышь. Обещаю. – Парень поднял руку и пошевелил мизинцем. – Клянусь.
Я вздохнула.
– Не нужны мне твои клятвы на мизинцах.
Райдер улыбнулся и, снова откинувшись назад, скрестил руки на груди. Глубоко вздохнув, я уставилась в текст. Поначалу слова расплывались, как будто что‑то мешало в глазу. Пульс заметно участился. Я сделала глубокий вдох, и воздух застрял в горле.
– Ты справишься, – спокойно произнес он.
Я ненадолго закрыла глаза. Я могу это сделать.
– В Соединенных Штатах Америки… существует т‑три ветви…
И я это сделала.
Ну, конечно, с трудом, запинаясь, и, кажется, с первой попытки не уложилась в три минуты. Наверное, растянула на все десять, пока цеплялась за каждое слово, заикалась, язык не успевал за глазами, которые бежали вперед, и возникала путаница. По предложению Райдера, я попробовала читать сидя. Потом опять стоя. Я проделала это столько раз, что, наверное, выучила текст наизусть.
Райдер проявлял невероятное терпение, что повысило его шансы перейти в статус святого – в самом деле, кто бы отважился слушать мои паузы и заикания, да еще в виде школьного доклада с десятикратным повтором? Если записать мой монолог на пленку, Сатана мог бы прокручивать его в режиме нон‑стоп, чтобы мучить людей в аду.
– Меня… бесит, что приходится задумываться над каждым словом. – Я села, уронив листок на стол, а руки на колени. – Позорище какое‑то. Надо мной будут… смеяться.
– Смеются уроды, Мышь. Тебе ли это не знать? – Он замолчал, убирая с моего лица пряди волос и осторожно перекидывая их через плечо. – И нечего стесняться.
Я посмотрела на него. Его твердый взгляд и плотно сжатые губы говорили о том, что он не шутит. Но он ошибался.
– Это… унизительно .
– Нисколько, если ты сама этого не допустишь. – Его нога коснулась моей, когда он повернулся ко мне. Наши глаза встретились. – У тебя есть власть над собой. Люди могут говорить всякую хрень. Могут думать все, что им захочется, но ты сама решаешь, как к этому относиться.
Черт.
Какие глубокие и зрелые мысли.
– Ты говоришь, как доктор Тафт, – ляпнула я.
– Кто это? – удивленно спросил Рейдер.
– Он был… – Ой. Куда меня понесло? Я же не говорила ему, что посещала психотерапевта.
Рейдер склонил голову набок и ждал.
– Так кто он?
О нет. Мне следовало держать рот на замке. В глубине души я знала, что в психотерапии нет ничего плохого или обидного. С такой историей, как у меня – у нас, – это вполне ожидаемо. Но, как и в случае с моей немотой, на терапии лежало уродливое и зачастую жестокое клеймо.
А Райдер? Казалось, он вышел из нашего детства относительно невредимым. Не так ли? Он не посещал психотерапевта. Он хорошо говорил. Но насколько здорова его психика? Я подумала о его частых прогулах, вспомнила, с какой горечью он говорил, что никому до него нет дела. Райдер действительно так считал, может, поэтому и не ждал от жизни ничего хорошего?
– Мышь? – Он дернул меня за прядь волос. – Кто такой доктор Тафт?
Я отвела взгляд, уткнувшись в листок. В конце концов, что это могло изменить? Я знала, что Райдер не отречется от меня как от друга. Дыхание чуть сбилось.
– Доктор Тафт был… моим психотерапевтом. Я посещала его около трех лет. До недавнего времени, когда… почувствовала, что… готова.
– Ого! Круто.
Круто? Ничего себе. Ему что, часто доводилось слышать признания семнадцатилетних цыпочек в том, что они посещают психотерапевта, если парень ограничивается небрежным «круто» ? Я осторожно покосилась в его сторону, но он спокойно смотрел на меня, и ничто в его лице не выражало испуга или удивления.
– Ты серьезно?
Райдер пожал плечом.
– Все логично. Ты повидала немало… дерьма. Имела дело с полными отморозками. Я даже рад, что ты получила какую‑то помощь.
Я помолчала.
– Ты… действительно так думаешь?
Он кивнул.
– А как у тебя? – спросила я, и, когда он моргнул, на его лице промелькнуло смущение. – Ты вырос… вместе со мной. Тебе тоже досталось немало… дерьма.
– Я в порядке, – ответил парень, переводя взгляд на книги.
Я разглядывала его профиль.
– Я была рядом, Райдер. Я помню, как…
– И со мной все в порядке, – перебил он меня. – Честное слово. Клянусь.
Сжав губы, я медленно покачала головой.
– Ты сказал, что думал… о той ночи.
Райдер замер, а потом тяжело выдохнул.
– Иногда, – повторил он тихо и добавил, уже громче: – Когда вспоминаю, думаю о том, что случилось с тобой.
Живот скрутило, и я впервые не жалела о том, что перед поездкой не успела поесть.
– Райдер…
– Я должен был находиться там, – сказал он, и его взгляд потемнел. – Должен был найти способ вернуться в этот дом. Я знал, что сукин сын рано или поздно сделает что‑то с этой куклой.
Я хотела что‑то возразить, но, черт возьми, я действительно дорожила своей Велвет. Помимо того, что мне ее подарил Райдер в тот день, когда мисс Бекки взяла его с собой в торговый центр, она много лет оставалась моей единственной собственностью. Она никому не принадлежала до меня, я стала ее первой хозяйкой и не собиралась ни с кем делить. Кукла, такая красивая и любимая, была для меня всем.
Была.
В двенадцать лет я уже не таскала с собой Велвет повсюду. Вышла из этого возраста. Но мистер Генри и мисс Бекки знали, как сильно я дорожу куклой. Мистер Генри схватил ее и… Да, это закончилось печально.
Райдер взъерошил волосы и обхватил ладонью затылок.
– Если бы я не сцепился с ним в ту ночь, ничего бы не произошло. Ты бы не осталась там одна. И с тобой бы этого не случилось. – Опустив руку, он запрокинул голову назад. – Это моя самая большая боль.
– Что? – прохрипела я. – Ты… ни в чем не виноват.
То, что случилось, произошло не по вине Райдера.
– Он швырнул куклу в этот чертов камин, – резко произнес парень.
