Большинство приемных детей не задерживались в одном приюте или детском доме дольше двух лет. Они воссоединялись с родителями или попадали в приемные семьи. Нас почему‑то не выбрал никто, кроме мистера Генри и мисс Бекки, и я до сих пор не могла понять, почему они захотели взять нас и при этом так плохо обращались с нами. Соцработники сменяли друг друга, как времена года. Школьные учителя видели, каково нам приходится в приемной семье, но никто не хотел рисковать своей работой и вмешиваться. Горечь от сознания людского равнодушия и жестокости по‑прежнему цеплялась ко мне, как вторая кожа, и я сомневалась, что когда‑нибудь смогу ее сбросить.
Но во всем бывает и плохое, и хорошее. Нашел ли он наконец что‑нибудь хорошее?
– Неужели? – проговорил он, крепче сжимая старую тетрадку. – После всего, что было, после четырех лет неизвестности, когда я не знал, что с тобой, ты вдруг появляешься на этой гребаной риторике, а потом просто сбегаешь? От меня?
Я резко вздохнула, опуская руки. Сумка соскользнула с моего плеча и шлепнулась на горячий асфальт. Мне стало стыдно, но в глубине души я не удивилась тому, что он догнал меня. Он никогда не сбегал. Он никогда ни от чего не прятался. Так всегда поступала я. Мы были инь и янь. Моя трусость против его храбрости. Его сила против моей слабости.
Только я стала другой.
Я больше не Мышь.
Я больше не трусиха.
Я больше не слабачка.
Он сделал шаг вперед, но вдруг остановился, покачал головой, и его грудь сотряслась от неровного дыхания.
– Скажи что‑нибудь.
Я с трудом пыталась выдавить из себя слово.
– Что?
– Хотя бы мое имя.
Для меня осталось загадкой, почему он захотел, чтобы я назвала его имя, и я не знала, смогу ли снова произнести его спустя столько лет, но, тем не менее, собралась с духом и выпалила:
– Райдер. – Еще один судорожный вздох. – Райдер Старк.
Я видела, как он тяжело сглотнул, и на какое‑то мгновение мы оба замерли. Теплый ветерок разметал пряди волос по моему лицу. И тут он выронил из рук тетрадку. Странно, что она не рассыпалась в пыль. Его длинные ноги разом преодолели расстояние между нами. Только что нас разделяли несколько шагов, а уже в следующее мгновение он оказался прямо передо мной. Он стал таким высоким. Я едва доставала ему до плеча.
И вдруг он обнял меня.
Мое сердце взорвалось, когда сильные руки притянули меня к его груди. В какой‑то момент я оцепенела, а потом обвила его шею руками. Я прижалась к нему, закрывая глаза, вдыхая свежий аромат его тела и неуловимый запах лосьона после бритья. Это он . Его объятия стали другими – сильными, крепкими. Он оторвал меня от земли, одной рукой удерживая за талию, а другой зарывшись в волосах, и мои груди расплющились о его твердокаменную грудь.
Вау.
Меня обнимал явно не мальчик двенадцати лет.
– Господи, Мышь, ты даже не представляешь… – Его голос прозвучал грубо и хрипло, когда он поставил меня обратно на землю, но не выпустил из рук. Он по‑прежнему держал меня за талию. Другой рукой теребил мои волосы. Его подбородок царапал мне макушку, пока мои руки скользили по его телу. – Никогда не думал, что снова увижу тебя.
Я уперлась лбом ему в грудь, чувствуя, как колотится его сердце. Я слышала голоса вокруг и догадывалась, что на нас наверняка таращатся, но плевать я хотела на всех. От Райдера веяло теплом и силой. Он был настоящий. Живой.
– Черт, я даже не собирался сегодня в школу. Если бы я не… – Его руки выпутались из моих волос, и я почувствовала, что он вытянул прядку. – Посмотри на свои волосы. Ты больше не рыжик.
Сдавленный смешок вырвался у меня. Когда я была маленькой, мои волосы напоминали ярко‑рыжую копну колтунов и непослушных кудряшек, но, слава Богу, с годами буйство цвета улеглось. Помог и визит в парикмахерскую. Правда, кудри и волны возвращались, как только чувствовали влагу.
Райдер слегка отстранился, и, открыв глаза, я увидела, что он изучает мое лицо.
– Посмотри на себя, – пробормотал он. – Ты стала совсем взрослой. – Парень отпустил мои волосы, и мурашки пробежали у меня по спине, когда он провел большим пальцем по моей нижней губе. Прикосновение удивило меня. – И все такая же тихая, как мышь.
Я напряглась. Мышь.
– Я не… – Все, что я собиралась сказать, сгорело в огне, потому что его палец скользнул по моей скуле, и, хотя подушечка была мозолистой и грубой, ласка показалась мне самой нежной.
Я заглянула в его глаза, которые уже и не чаяла увидеть вновь, но он действительно был здесь. Боже мой, Райдер был здесь, и в голове закружилось столько всяких мыслей. Я успевала ловить лишь их обрывки, но воспоминания выплывали на поверхность, как солнце, восходящее на гребень горы.
Однажды ночью я проснулась, испугавшись громких голосов, доносившихся снизу. Я прокралась в соседнюю комнату, где спал Райдер, и он позволил мне забраться к нему в постель. Он почитал мне книжку, мою любимую, которую называл «глупой историей кролика». Я всегда лила над ней слезы, но он читал, чтобы отвлечь меня от криков, которые сотрясали стены нашего ветхого домика. Мне было пять лет, и с той поры он стал для меня целым миром.
Райдер вдруг оторвался от меня и схватил за правую руку. Он поднял ее и задрал рукав тонкого кардигана, потом нахмурился.
– Ничего не понимаю.
Мой взгляд скользнул к его руке, державшей мое запястье. Кожа на сгибе локтя была чуть более розовой, как и на тыльной стороне руки и ладони, но это не бросалось в глаза.
– Мне сказали, что ты сильно обгорела. – Он пристально посмотрел на меня. – Я видел, как тебя несли на носилках, Мышь. Я помню отчетливо, как будто это случилось вчера.
– Я… Карл… – Я покачала головой, когда он еще больше нахмурился. Ясное дело, он понятия не имел, кто такой Карл. Я сосредоточилась, сделала над собой усилие и снова попыталась объяснить. – Врачи из клиники Джона Хопкинса. Они… сделали пересадку кожи.
– Пересадку кожи?
Я кивнула.
– У меня были… лучшие врачи. Там… почти не видно шрамов. – Ну, на моей заднице, откуда они брали лоскуты, кожа тоже имела другой оттенок розового, но я сомневалась, что кто‑нибудь увидит это в ближайшее время.
Его большой палец медленно поглаживал мое запястье, отчего по всей руке разливалась сладкая дрожь. Он долго молчал, не отпуская мой взгляд. Золотистые крапинки в его глазах блестели ярче, и сами глаза казались ореховыми, а не карими.
– Мне сказали, что к тебе нельзя. Я спрашивал. Даже ездил в окружную больницу.
Сердце заныло.
– Ты ездил?
Райдер кивнул, и линия его рта смягчилась.
– Тебя там не было. Или, по крайней мере, так сказали мне. Одна из медсестер позвонила в полицию. Все кончилось тем, что я… – Он тряхнул головой. – В общем, это неважно.
