Книга Век испытаний, страница 118. Автор книги Сергей Богачев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Век испытаний»

Cтраница 118

Иван своими глазами видел раненых молодых ребят, которых их товарищи пытались спасти и перенести за ближайшие укрытия. Он помогал грузить в машины тела убитых демонстрантов, а перейдя на другую сторону баррикад, видел тела убитых «беркутовцев», лежащих на Банковой, плачущего молодого солдата срочной службы внутренних войск с оторванной кистью руки. Мальчишка размазывал слезы по лицу и с ужасом смотрел на лужу крови, растекающуюся под ним. Уже тогда Черепанов в прямом эфире задал вопросы «Кто стрелял?», «Кому это выгодно?» и самое главное — «Зачем?»

А потом наступила весна 2014-го года. Янукович с позором бежал из Киева, новые «старые» лица быстро разделили между собой власть, киевский майдан притих. Но зашумел юго-восток страны. В Крыму появились «зеленые человечки» — без единого выстрела на его территорию вошли войска другого государства. Иван одним из первых показал миру, что существует и другой майдан. Его журналисты вели репортажи с площадей Донецка, Харькова, Николаева, Одессы. Впервые за многие годы с того момента, как Черепанов возглавил телекомпанию, он нарушил свое правило и вышел в эфир со своей авторской программой «Мой майдан». С микрофоном в руках в сопровождении оператора и звукорежиссера он мотался по своему родному Луганску и соседним областям, потеряв счет дням и ночам. Единственной точкой отсчета для него стал вечер, а точнее, время выхода в прямой эфир его программы.

«Здравствуйте. В эфире ваш земляк Иван Черепанов с авторской программой «Мой майдан», — такими словами каждый вечер по выходным и будням он начинал свой диалог со зрителем. Вместе со своими собеседниками он пытался найти ответы на многие вопросы, но один из них звучал все чаще и чаще: как жить дальше?

А потом в небе над Луганском появились самолеты. Взрывы в центре города еще больше всколыхнули город и его жителей — одни еще с большим энтузиазмом стали размахивать флагом чужой страны, другие, наскоро собрав нехитрый скарб, засобирались в дорогу. Артиллерийская канонада все ближе и ближе приближалась к городу. Теперь Ивану в поисках материала для своих репортажей не нужно было куда-то ехать — грузовики с вооруженными людьми ездили прямо под окнами его студии, а несколько дней назад совсем рядом с Луганском произошел бой между местными ополченцами и бойцами добровольческих батальонов Украины.

Всем сотрудникам телекомпании, кто захотел уехать из города вместе со своими семьями, Иван не только дал бессрочный отпуск, но и помог с транспортом. Самое ценное оборудование компании было переправлено в Харьков с надеждой наладить телевещание оттуда. Сам Черепанов собирался покинуть город через несколько дней — ему нужно было выполнить просьбу своего сотрудника и друга Виталия Заборского. Тот позвонил ему по телефону дня два назад и попросил помочь его отцу, известному в городе человеку, который в далекие уже времена Советского Союза возглавлял городскую милицию. Старик заартачился и ни в какую не хотел уезжать из города. Приехавшему за ним Черепанову генерал в отставке громогласно заявил:

— Я здесь родился, честно прожил всю свою жизнь, здесь меня, когда придет время, и похоронят.

После этих слов старик выпрямил свои плечи, сжал кулаки и добавил:

— А нужно будет, Ваня, так я еще сумею постоять и за себя, и за свою землю. Ишь, что придумали, молокососы, танками свой народ давить. Нашли террористов!

Было понятно, что старика просто так с места не сдвинешь. И как назло, сам Виталий куда-то пропал. Вторые сутки его телефон был отключен. Один из знакомых сказал, что видел Заборского в камуфляжной форме, бронежилете и с автоматом на выезде из города, где формировалась колонна ополченцев. Черепанову не хотелось в это верить, но, судя по всему, Виталий определил свою сторону баррикады, которая разделила Украину на две половины. Зная Виталия много лет, Иван поймал себя на мысли, что особо и не удивлен такому повороту в судьбе своего друга, который всегда называл все вещи своими именами, не признавая никаких авторитетов и компромиссов. Еще зимой, когда они вместе мотались по Киеву, снимая репортажи о киевском майдане, Черепанов заметил за Виталием одну странность: когда им приходилось общаться с ребятами из радикальной партии «Свобода» или с уже не скрывающим своих взглядов на национальный вопрос «Правым сектором», Заборский становился мрачнее тучи, а под поросшими щетиной скулами начинали играть желваки. Как-то, услышав в очередной раз из толпы выкрики молодых людей «Москоляку на гилляку», он спросил у Черепанова:

— Иван Сергеевич, я, наверное, чего-то не понимаю. Вот мы с вами русские по происхождению, но выросшие на этой земле, граждане Украины, чем провинились перед ними? За что нас «на гилляку»? В чем наша вина? В том, что разговариваем на русском языке? Но любить Украину я от этого меньше не стал. И украинский язык, кстати, знаю лучше многих из этих патриотов. В том, что я люблю Пушкина и Лермонтова? Так я Шевченко и Лию Костенко тоже люблю.

На лице уже взрослого мужика появлялось недоумение, как у маленького ребенка. Иван попытался тогда молодому и горячему Виталию объяснить все это, так сказать, «накалом страстей», выходом негативной энергии в словесной форме, любовью молодежи к крайностям.

— Где вы видите молодежь, Иван Сергеевич? — продолжал спорить с ним журналист. — Ну, разве что в первых шеренгах. Но присмотритесь внимательней — за подростками стоят взрослые дяди, которым лет по тридцать-сорок. Вы говорите, что они настоящие патриоты? А я, который приехал сюда в первые дни майдана и тоже желающий перемен, тогда кто? Недопатриот? При всем уважении к вам, Иван Сергеевич, но вы хорошо знаете, как такой патриотизм называется, только почему-то не хотите сказать это вслух.

— Не передергивай, Виталий, — начиная уже злиться на упорство парня, сказал тогда Черепанов. — В том же «Правом секторе», чтобы ты знал, есть и наши с тобой земляки, ребята из Луганска. Ты бы для начала пообщался с ними. Кстати, может получиться неплохой сюжет. А я обещаю, что весь материал пойдет в эфир без купюр.

Общения так и не получилось — события разворачивались настолько стремительно, что уже через несколько дней они срочно выехали в Одессу. В городе, который уже начинал утопать в зелени своих бульваров и скверов, они увидели еще дымящиеся стены Дома профсоюзов и потрясенные лица одесситов. Именно после Одессы Виталий замкнулся еще больше. В его взгляде появилась какая-то отрешенность и вместе с тем решительность. Из балагура и весельчака он превратился в молчаливого хмурого и вечно раздраженного мужика, который заводился, что называется, с пол-оборота. По-видимому, именно тогда он сделал свой выбор.

Как недавно и в то же время давно это было. Иван окинул взглядом опустевшую студию его телекомпании. Везде были видны следы торопливых сборов: на полу веером рассыпался ворох бумаг, валялись забытые кем-то модельные туфли, под ногами скрипело стекло разбитых софитов. От грустных мыслей его отвлекли шаги, звук которых доносился со стороны лестницы. Кто бы это мог быть? А вдруг Виталий! Но, выглянув в коридор, Иван увидел женщину, которая в нерешительности остановилась у входа в студию.

— Вы кого-то ищете, женщина? — в опустевшем коридоре вопрос Черепанова прозвучал неожиданно громко.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация