Федор со своим знакомым, державшим окрашенную руку слегка на отлёте, перешли на другую сторону улицы. Черепанов через головы митингующих разглядывал памятник матушке-императрице. Внезапно толпа пришла в движение, Ивана начали теснить к опасному зелёному ограждению. Он накинул на плечи охраняемый пиджак, ухватился рукой за ветку дерева, слегка подтянулся и легко перемахнул через ажурную решётку… И тут же оказался в крепких объятиях двух милицейских сержантов.
— Давай его, Коля, в машину.
Профессиональный захват, грамотно заломленная за спину рука — и спустя несколько мгновений ошалевший от неожиданности Черепанов оказался внутри серой милицейской «буханки». Дверь с металлическим лязгом захлопнулась. Правоохранители ушли за новой добычей.
Черепанов растерянно огляделся. Компанию в этой камере на колёсах составляли ему четверо граждан разного возраста и социального положения.
— Ни хрена не понял! За что?!
— Приезжий, что ли? — флегматично поинтересовался лохматый парень, по виду студент. — Драка там случилась. Наши с заезжими патриотами. В такой ситуации полагается быстренько похватать несколько человек. Тех, кто поближе… Сейчас в КПЗ поедем. Немного посидим, документы проверят и отпустят. Ментам главное — мероприятие провести, отметку сделать — так и так, буяны задержаны! Я уже не первый раз так катаюсь…
Одет он был в джинсы и чёрную футболку с портретом писателя Антона Павловича Чехова и революционной надписью «Че».
Иван похолодел. Удрать из тюрьмы, проехать полстраны, чтобы снова сесть в тюрьму! Он некстати вспомнил анекдот про несчастную собачку Му-Му, которая в роковой момент москальской мовою спрашивала душегуба-Герасима: «За что?»
Чёрт побери, за что?! И так глупо, так по-идиотски глупо!
…В камеру предварительного заключения он вошёл, как бывалый зэк. И то сказать — вторая ходка! Уходил в отрыв, рвал когти, ноги рисовал от хозяина — пора в личном деле красную полосу чертить: «склонен к побегу».
Публика, впрочем, разительно отличалась от его сокамерников в Лугани. По виду — пенсионеры, студенты, работяги. Интеллигент в очках. Сидит в углу под тусклой лампочкой, газету читает. Черепанов присел рядом. Мужчина на секунду оторвался от газеты, молча протянул руку и, поздоровавшись таким образом, снова углубился в чтение. Да, подумал Иван, тут с меня ботинки снимать не будут. Только вряд ли от этого легче — сейчас проведут сортировку, выяснят мою личность и тогда… И что тогда? Всё будет, как говорил известный киноперсонаж Василий Алибабаевич: «Сколько у меня было? Один год. Сколько за побег дадут? Три года…»
Тем временем среди задержанных началась дискуссия. Крепкого телосложения мужичок в джинсах и чёрной футболке выглядел весьма воинственно.
— Звичайно, я б сам міг весь цей патруль розкидати, та нехай хлопці свою роботу виконують. Я сьогодні у відпустці, без форми, а на лобі не написано, хто є хто. Нічого, дуже скоро порядок наведемо на Кавказі, а тоді й у Криму, і в Севастополі з сепаратизмом розберемось. А то Московія ніяк не хоче звикнути, що хтось не під її дуду танцює.
— Вот-вот, по-вашему, выходит американская дуда лучше, — вступил в полемику худощавый парнишка в очках. — И что за натура такая, у себя дома лад дать не можем, а в чужую драку лезем. На лекарство для своих инвалидов денег нет, зато норовим каким-то кавказским республикам помощь оказывать. Идеология как при Союзе, даже хуже. Лишь бы в пику России. Чем не имперская политика?
— Багато ви розумієте. Якщо Росію не зупинити, не дати їй на Кавказі по руках, вона й до нас добереться. Ох, покажемо їм скоро!
— Это уже похоже на экспорт революции. Идём путём Кубы? — включился ещё один из задержанных.
Не чувствуя поддержки и понимая, что оказался в явном меньшинстве, патриотически настроенный мужичок махнул рукой:
— Та що з вами розмовляти, якщо вас настільки шовіністична пропаганда зашорила?
Черепанов вспомнил рассказ военкома и проявил интерес ко всеобщему оппоненту. Подсев к нему, он дружелюбно протянул руку: «Иван». «Петро», — несколько удивился мужичок, не ожидавший здесь ни от кого понимания.
— Петро, я уважаю разные позиции, в том числе и вашу, — бросил «леща» собеседнику Иван Сергеевич. — Но, Петро, чем и кому мы можем помочь? Армия развалена, кадры утеряны, техникой никто управлять не может. Что противопоставить той же России?
— О, друже, ви просто багато про що не знаєте, — обрадовался Петро. — Подивіться на мене, я в чудовій формі, і повірте, хоча нас зібралось ще не так багато, але система вже працює.
И для убедительности доверительно прошептал: «Ми маємо чудовий центр, де тренуємось на найвищому рівні».
— Судя по загару, где-то недалеко? — тоже вполголоса спросил Иван.
— Так, недалеко від Євпаторії.
— Записаться к вам, что ли…
— Спробувати можна. Якщо відбір пройдеш. Запам’ятовуй телефончик…
…Зазвенели ключи, и дверь камеры открылась. В проёме стоял милицейский полковник в окружении капитана и двух сержантов. Лицо старшего офицера выражало смущение пополам с грустью. Физиономии его подчинённых и вовсе были кладбищенскими.
— Иван Сергеевич… — неуверенно начал полковник, обращаясь явно к Черепанову.
— Сергей Иванович, — громким шёпотом подсказал из-за его спины сержант.
— Да-да, конечно… — начальник застегнул верхнюю пуговицу кителя, — можно вас на минутку?
— Да хоть на всю жизнь, — ответил обнаглевший от растерянности Черепанов и направился к выходу из камеры.
В коридоре полковник деликатно взял его под локоть, неспешно, но настойчиво увлекая по направлению к дежурной части.
— Даже не знаю, что сказать. Никто от ошибок не застрахован. Надеюсь, вы меня понимаете. С кем приходится работать! Остолопы! Им бы только руки крутить! Мне вот капитан доложил — я тут же прибыл. Кстати, полковник Сидорец, Анатолий Иванович, заместитель начальника УВД.
Иван пожал протянутую руку, но особого восторга не выразил — он в принципе не мог взять в толк, что происходит. И потому благоразумно решил помалкивать.
— Документы, вещи! — скомандовал полковник капитану, и тот немедленно протянул пакет, в котором что-то стеклянно звякнуло.
— Что это? — Иван взвесил на руке пакет.
— Ваши вещи. Часы, телефон, документы, бумажник. Всё в наличии, можете проверить… Ну и… там три бутылочки… коллекционного, из крымских подвалов. Так сказать, в компенсацию за причинённые неудобства!
Полковник провёл его к выходу, ещё раз пожал руку, ещё раз извинился за подчинённых, вручил визитную карточку и просил, если что, обращаться прямо к нему. С тем и раскланялся.
На выходе Черепанов оторопело огляделся. В природе ничего не изменилось. Плыли облака по небу, светило солнце, гудели автомобили. В кабине милицейского УАЗика с распахнутой по случаю жары дверцей сидел сержант в расстёгнутой до пояса форменной рубашке. Курил и смотрел кино на экране портативного телевизора.
