Беки налила себе чашку чая. Меня прямо-таки восхищали ее спокойствие и уверенность. С другой стороны, она, должно быть, всегда обладала весьма прочной конституцией, что и позволяло ей проделывать с Голди все те штуки.
– Позволь говорить с тобой честно и откровенно, – сказала она. – Джонни сейчас недоступен. Но если ты хочешь оставить ему записку или что-то передать, то с моей помощью… – Она стрельнула глазами в сторону коробки, присланной Гарри. – Я полагаю, ты знаешь, что именно в этой коробке? – Я кивнул. Быстренько она все сообразила! – В таком случае считай, что я уже все устроила и это ему непременно передадут. Видишь ли, Дэйв, у нас сейчас очень сложный период, и мне бы не хотелось, чтобы Джонни оказался связан с чем-то таким, что может нанести ущерб его работе в «Сент-Освальдз». Особенно когда сама школа оказалась в весьма деликатном положении. Любая враждебная публикация способна весьма осложнить для Джонни начатое им дело.
Я объяснил ей насчет Пуделя. Она внимательно меня слушала, прихлебывая чай и время от времени кивая. Помнится, когда она только появилась у нас вместе с другими девчонками из «Малберри Хаус», все уже знали, что она хочет стать актрисой. И, по-моему, актриса из нее получилась бы весьма неплохая – во всяком случае, судя по ее реакции.
– Ну вот, теперь ты понимаешь, – закончил я свой рассказ, – почему мне совершенно необходимо повидаться с Джонни.
Беки пожала плечами. Теперь в ней почти ничего не осталось от той хрупкой девочки, похожей на розового фламинго. Скорее уж она смахивала на толстую рыжую домашнюю кошку, которая весь день притворяется ласковой мурлыкой, а ночью превращается в убийцу.
– Но я же сказала тебе, что это невозможно. – Беки посмотрела на меня своими зелеными, совершенно кошачьими глазами. – Придется тебе поговорить с Чарли, как-то убедить его. Я знаю, ты сможешь.
Сперва я даже не совсем понял, что она имеет в виду. Однако она сказала это как-то очень серьезно. Знаешь, Мышонок, я ее никогда особенно и в расчет-то не принимал, даже после того, что случилось. Во-первых, она считалась девушкой Голди, а это означало «руки прочь и никаких взглядов украдкой». А во-вторых, она была совершенно не в моем вкусе. Но теперь я вдруг задумался, и, честно говоря, мне показалось, что если бы тогда, зимой 81-го, я действительно сумел убедитьЧарли, то никаких проблем у нас сейчас не было бы.
Я довольно долго молчал, потом все же сказал:
– Хорошо, я попытаюсь.
Она улыбнулась.
– Я знаю, что у тебя непременно все получится, Дэвид.
После этого я несколько дней думал, как же мне все-таки быть с Пуделем. Я ведь сказал ему, что уже веду с Джонни переговоры о том, когда именно лучше провести пресловутую заупокойную службу, и какое-то время ему моих уверений было вполне достаточно для полного счастья. Однако через несколько дней он опять стал проявлять нетерпение и, наконец, однажды – это было в пятницу вечером – снова заявился ко мне домой и выразил желание немедленно переговорить с Джонни.
– Хорошо, конечно, – сказал я. – Я прямо сейчас ему и позвоню. Впрочем, сейчас еще неудобно, он все-таки на работе. Давай лучше немного подождем. Выпьем, поговорим… Хорошо?
Он с подозрением на меня глянул и спросил:
– Что? Прямо здесь?
– Ну да. Или, если хочешь, сходим куда-нибудь.
Мне было понятно, о чем он думает. Он ведь отлично знал, что я убийца, и ему наверняка показалось подозрительным, что я как-то слишком легко уступил, а значит, вполне возможно, задумал очередное убийство. Я постарался придать своему лицу самое ласковое выражение и вкрадчиво спросил:
– Ты что, Чарли? Может, ты мне не доверяешь?
Если честно, я был слегка уязвлен его реакцией. В конце концов, мы ведь с ним давние друзья и его тайну я так никому и не выдал. Вообще-то, по-моему, это тоже кое-что да значит! Но, видно, не для Чарли. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке наедине со мной, да еще и оказавшись в моем доме.
– Ладно, – сказал я. – Давай пойдем куда-нибудь в нейтральное место. Выбирай любой симпатичный паб в Деревне, где мы оба сможем чувствовать себя в полной безопасности. А оттуда я позвоню Джонни и попрошу его к нам присоединиться, как только он покончит со своими делами в «Сент-Освальдз».
На самом деле, Мышонок, меня это даже больше устраивало. Вообще-то я крайне редко бываю в пабах, а значит, меня там вряд ли кто-то узнает. А если и узнает, то ничего страшного, ибо что может быть естественней, чем зайти в паб с другом юности, чтобы спокойно посидеть и выпить?
Затем я позвонил в «Сент-Освальдз» и попросил к телефону директора. Однако разговаривать мне снова пришлось с госпожой Бакфаст.
– Дэвид, как я рада тебя слышать.
– Я надеялся, что все же смогу переговорить с Джонни.
Она рассмеялась.
– А ты настойчив, Дэвид. Увы, Джонни по-прежнему недоступен. Но, если хочешь, я с удовольствием все ему передам. Это насчет Чарли?
– Чарли сейчас рядом со мной. Мы с ним решили посидеть в «Школяре» и немного выпить.
– Ясно, – сказала она. – К сожалению, Джонни собирался работать допоздна. Но если он сможет, то непременно постарается туда заглянуть, в этом я уверена.
И мы с Пуделем направились в «Жаждущего Школяра». Дальше мне особенно трудиться не пришлось. Мы разговаривали. Мы пили (он больше, чем я). Я платил. Я хорошо знал, что от дармовой выпивки он не откажется. Каждый час я делал вид, что проверяю свой телефон.
– Он вскоре должен быть здесь, – уверял я Пуделя.
Однако он уже начинал терять терпение и все повторял:
– Так почему же его до сих пор нет?
– Не беспокойся, он придет, – пытался я его успокоить. – Знаешь, я догадываюсь, почему он задерживается. – И я рассказал ему о неожиданной встрече с Беки Прайс, которая, как Пуделю было известно, когда-то считалась «девушкой Голди». – Она теперь в его административной команде работает. И, между прочим, это она мне сейчас сказала, что он будет занят допоздна.
На лице Пуделя появилась улыбка.
– Вот старый кобель, – хмыкнул он. – Беки Прайс? Ты уверен, что это она?
– Я же ее видел! Мы с ней довольно долго обсуждали эту поминальную службу, и она обещала помочь нам все устроить. Она у Джонни вроде заместителя или помощника.
После этого Пудель вроде бы немного расслабился. Почему-то одного лишь упоминания о Беки Прайс оказалось достаточно, чтобы он убедился в серьезности моих намерений. И, разумеется, снова принялся рассказывать мне о Гарри и о том, какие гимны и стихи они с ним заранее выбрали для поминальной службы. Было уже половина одиннадцатого, когда я предложил ему:
– Слушай, давай-ка я теперь тебя домой провожу, а? Сейчас ведь такие времена, что и не знаешь, кто тебе на дороге встретиться может.
К этому времени Пудель был уже здорово пьян. Не до бесчувствия, конечно, но, как только мы вышли на свежий воздух, стало заметно, что при ходьбе его пошатывает.
