* * *
Как перестройка пошла — тут распущенность началась, дисциплины не стало. Да не в централе, по всей России! Горбачев сам не знал, че делал. Он как… враг народа, что ли?
Ну реабилитировали человека — обида-то у него осталась? Не, я ему не сочувствовал. Если он преступление сделал — он за него ответил. А если не делал — я таких не видал. Не знаю. Я этим не занимался.
А вообще… я в государственные дела не вступал, против Сталина ничего не делал… Посадить? Могли бы, конечно. Приходилось себя держать. Чего не знаешь — не говоришь. А как еще?
«Смотрю — замечательно красивая женщина идет»
Мне хотелось быть художником, но не получалось. Вот это все мои этюды, я с детства рисовал, мне вечно жена говорит: «Что ты дурью занимаешься? Бери лопату!»
Супруга моя тоже тама работала, в централе. Там мы с нею познакомились и вот мучимся целую жизнь (смеется).
Смотрю — замечательно красивая женщина идет. А я любил красивых женщин. И вот я, значит, к ней начал находить подход, что я хороший. А потом, значит, я ей понравился, что ли…
И началась любовь.
Константин Евсеев. 1960-е
А вообще… Пил я много. Она из пьяницы сделала человека. Пил. Я пил! А кто в молодости не пил? А потом война… Нам на фронте давали водку… В тюрьме механики пили каждый день… Привык.
* * *
Радости… Да какие у меня были радости? Вот, получил орден Трудового Красного Знамени, это была радость. Выход на пенсию — с одной стороны, радость, а с другой — думаешь: куда я уйду? Вниз покачусь… А на работе у нас не было ни радостного, ни интересного. Заключенные — они и есть заключенные. Бандиты.
ПАССАТИЖИ И ОТВЕРТКА
«Я политикой не занимался, в тюремные дела не лез. Вот мое — пассатижи и отвертка. В мое время мы с заключенными хорошо работали, а после Берии бунты такие начались! Громили окошки, стекла, их усмиряли — били, да.
А как перестройка пошла — тут распущенность началась, дисциплины не стало. Да не в тюрьме, по всей России! Горбачев сам не знал, че делал. Он как… враг народа, что ли?»
АЛЬГИРДАС ПУРАС 1930, КАУНАС
В апреле 1945-го еще школьником вместе с четырьмя друзьями арестован за связь с литовскими партизанами. Без суда отправлен в Печорлаг, где в 1946 году получил приговор — 10 лет лагерей. Работал на лесокомбинате, потом в механическом цеху. В 1954 году освободился, отбыв срок. Живет в Каунасе.
СТИХИ ЕСЕНИНА
Я когда вернулся с лагеря, стал интеллигент, у нас половина московского университета сидела, много литературоведов всяких… Один москвич очень Есенина любил и по памяти записал мне целую тетрадку стихов: «Анна Снегина», «Письмо матери». Я все это очень полюбил».
“ Мы, мальчишки, хотели, чтобы Литва была свободной, хотели за то бороться. Друг мой один и говорит: «У меня дядя есть, к нему вроде партизаны ходят. Поехали, вдруг к партизанам выведет». Ну мы и поехали впятером. Приезжаем, так и так, говорим, хотим с партизанами на связь выйти. «Хорошо, — говорит, — ребятки. Вы не спешите, будут вам партизаны». Поужинали, спать легли… А ночью пришли чекисты и нас пятерых забрали.
Виктор Антонович Булгаков
«Свобода была только под землей»
1935
Родился в Одессе.
5 МАРТА 1949
Арестован за участие в молодежной подпольной организации «Армия революции», в которой вместе с ровесниками разрабатывал программу будущего государственного устройства. Других участников «Армии…» не нашли, а Булгакова отправили во внутреннюю тюрьму Лубянки, затем в «Лефортово». Одиночная камера, ночные допросы, 20 суток без сна.
1953 … 1955
Май 1953-го — этап в Бутырскую тюрьму. 1 июня — приговор «тройки»: 25 лет лагерей, пять лет поражения в правах.
Июнь 1953 — 1955-го — этапирован в Инту. Работал в угольной шахте.
Октябрь 1955-го — дело Булгакова отправлено на переследствие, он сам — в Москву, в одиночку Бутырской тюрьмы.
21 АПРЕЛЯ 1956
Реабилитирован «за отсутствием состава преступления», освобожден.
1959
18 февраля 1959-го — арестован повторно, официально — за участие в лагерном сопротивлении, в том числе за стихи и песни против режима. Отправлен в СИЗО, затем на полтора месяца в Институт судебной психиатрии им. Сербского, снова в СИЗО.
3 августа 1959-го — освобожден с формулировкой «за давностью действия утратили характер преступления».
Журналист, писатель, в начале 1990-х — депутат Моссовета, председатель комитета Хельсинкской гражданской ассамблеи в России, сотрудник фонда «Гласность».
Живет в Москве.
Меня арестовали в день смерти Сталина. Мне — 17 лет, приговор — 25 …Я сразу посчитал, сколько будет моей девушке, когда я выйду. Это, конечно, придавило. Но уже в общей камере в Бутырке (на следствии меня держали в одиночке) уверенность ко мне вернулась. Я сразу решил: народу в лагере много, значит, можно организовать ВВ — «вооруженное восстание», как мы в «Армии революции» называли (молодежная подпольная организация, за участие в которой Виктор Булгаков был арестован. — Авт.). На его подготовку я дал себе три года, но оказалось, что за это время нельзя даже подготовить лагерь к забастовке. Правда, для себя я попал в точку: меня через три года и выпустили.
Почти все эти годы я провел на шахте. Идти туда меня отговаривали: «Да чего ты в дырку полезешь, ты ж молодой…» А я говорил: «Нет, я должен это знать». Мне надо было это увидеть и через себя пропустить, знать, что я работаю вместе с народом, понимать, как живет здесь человек.
Шахтер — редкая по романтичности работа, шахта захватывает, как море. Большое, причудливо пересеченное пространство, воздух внутри сырой, вокруг полная темнота, и если гаснет лампа, темнота лезет в рот и в уши, как физическое тело. Уголь в луче света очень красив, и ты чувствуешь соотношение тебя самого и этой материи, сейчас мертвой, но заключающей в себе миллионы предшествующих лет.
